А? Агриппина Кузьминична снова подняла на завуча ничего не понимающие глаза.
Не помните разве?
Душенька Наталья Дмитриевна, склероз замучил, взмолилась учительница, чуть не плача. Но я-то отлично знала, что старушка просто разыгрывает спектакль, который мы с ней тщательно отрепетировали заранее. Напомните, пожалуйста, о чем идет речь.
Я хихикнула, не успев сдержать смешинку. Завуч удивленно воззрилась на меня. Чтобы скрыть оплошность, я сильно закашлялась.
Простите, Наталья Дмитриевна, чай очень горячий. Совсем забыла спросить: Вам налить?
Нет, спасибо! ледяным тоном ответила завуч, как будто я предложила ей не обычного черного чаю, а водки, в девять утра в понедельник и прямо в присутствии октябрят. Повернувшись снова к Агриппине Кузьминичне, она продолжила: Сергей Лютиков, который учится в восьмом классе. Точнее, пока еще учится. Он у Вас украл пятьдесят рублей. Я о нем Вам толкую. Все бумаги на отчисление я уже подготовила, медленно и с расстановкой произнесла завуч. Вот я и спрашиваю: Вы заявление написали?
Ох ты ж, голова два уха, а сама старуха, всплеснула руками Агриппина Кузьминична. Глядя на ее неподражаемую актерскую игру, я едва удержалась, чтобы не зааплодировать. Вот ведь артистка! Да я же сама ему сказала у меня их взять!
Как это? опешила завуч, с недоверием глядя на пожилую учительницу. Я, в свою очередь, прихлебывала чаек и с интересом наблюдала за их диалогом.
Так я ж, сова старая, телевизор себе прикупить решила, и цена сходная пятьдесят рублей. Новехонький-то больше сотни целковых стоит, откуда у старухи такие деньги? А тут подкопила чуток и решила купить. Сосед Катерины Михайловны продавал по сходной цене. Он рядышком тут живет, и Сереженька там же. У него как раз уроки закончились, а мне еще с хором надо было репетировать Ну я ему, соколику, деньги дала, он сходил, отдал, телевизор забрал, да и отвез ко мной домой, с товарищем.
Телевизор? Так Катерина Михайловна же здесь, неподалеку теперь живет. Школьники везли телевизор с «Сокола» в «Новые Черемушки»? недоверчиво переспросила завуч и внимательно поглядела на беззастенчиво врущую Агриппину Кузьминичну. Это ж через всю Москву!
Так хорошие они ребятишки, безотказные! разливалась дальше соловьем старушка. И Дарьюшка Ивановна помогла им чуток. У нее как раз тогда уроки закончились.
Да-да, вспомнив свою роль, быстренько ответила я и закивала головой как можно убедительнее. Все в точности так и было. Довезли в целости и сохранности.
А какой телевизор? допытывалась дальше доморощенный следователь.
«Старт», вспомнила я марку телевизора, который недавно видела в гостях.
Простите старуху, совсем из ума выжила, продолжала притворно каяться Агриппина Кузьминична. Бывает у меня такое. Я вот очки свои, случается, в квартире ищу, ищу, а они у меня на носу.
Ну ладно, поняв, что больше ничего вразумительного ей услышать не удастся, вздохнула Наталья Дмитриевна и, резко хлопнув ладонью по столу, встала. Но предупреждаю Вас обеих: больше не стоит использовать труд учащихся для решения личных вопросов.
«Ага, мрачно подумала я, как будто Вы не подмазываетесь к родителям учеников, кто побогаче, для решения личных вопросов».
Глава 18
Работать мне было интересно, и в школу я ходила с удовольствием. Катерина Михайловна стала для меня кем-то вроде хорошей старшей приятельницы. О том, что мы с ней фактически одногодки, я деликатно умолчала. В гостях у нее я успела побывать еще пару раз и получше познакомилась с ее подругами: Софочкой, которая, как выяснилось, работала следователем, и Риточкой домохозяйкой. С простодушной и веселой Ритой было легко болтать на повседневные, бытовые темы. А вот с серьезной и рассудительной Софьей мы с удовольствием общались на темы посерьезнее, и я всегда поражалась ее начитанности.
Катерина Михайловна не могла нарадоваться тому, что на шестом десятке все-таки получила отдельное жилье от государства. Жизнь в хрущевке, пусть и в новой, не была такой комфортной, как рассказывали в передачах по телевизору. Да, дома строили быстро, старались сдать в срок и даже с опережением, однако такая спешка не могла не сказаться на качестве. То тут, то там обнаруживались недоделки, которые нужно было исправлять самим жильцам.
Зато, Дашенька, я теперь могу петь в душе! неунывающе сообщила мне по секрету Катерина Михайловна. Раньше, бывало, согрею себе пару тазиков, залезу в ванну, намылю телеса, да затяну: «Ой, да не вечер, то не вечер», а там уже в дверь стучат и ворчат недовольно: «Вылезайте, всем тоже нужно, не одна Вы тут живете!».
Я улыбнулась, вспомнив кое-что из своей жизни. Нет, в душе я петь не любила. Да и вообще не сложилось у меня как-то с музыкой. Способности мои к вокалу были, наверное, на уровне Сережки Лютикова. Я упорно не понимала, чем мелодия «День Победы» отличается от «Неба утреннего стяг». Да и вообще занимать надолго места общего пользования не в моих правилах. Но, как говорится, у каждого свои причуды.
Толикова мама, например, очень любила по часу восседать на толчке, куря сигарету в длинном мундштуке и сочиняя стихи. Видимо, эта придурь передалась Толику от нее. Разумеется, стихи там были в духе коммунального поэта Жени, что-то вроде: