Японец атаковал первым, стремясь нанести быстрый удар в лицо. Я уклонился влево, затем провёл удар кулаком в корпус противника, но он парировал мою атаку, ловко поставив блок рукой. Наши взгляды встретились на мгновение в его глазах была холодная решимость. Шестое чувство мне подсказало: этот не остановится, пока не лягу остывающим трупом.
Мужчина атаковал вновь, на этот раз ногой, целясь в мои рёбра. Я отступил на шаг назад и контратаковал, используя маваши-гири. Моя нога встретилась с его предплечьем, и хотя он успел защититься, сила удара заставила его слегка пошатнуться. Несмотря на небольшой рост и худощавость, японец крепко стоял на ногах.
Он был хорош. Очень хорош. Следующий его удар пришёлся мне в плечо, от чего я на миг потерял равновесие, но сразу же восстановился и провёл уракен обратный удар кулаком в его челюсть. Дотянулся, но только задел. Враг пошатнулся, но не упал. Его движение стали быстрее, удары точнее, он явно знал своё дело. Мы оказались с ним примерно на равных. Я обладатель чёрного пояса, за спиной двадцать лет пусть и не всегда регулярных, но качественных тренировок. Незнакомец тоже был не лыком шит.
Он провёл серию быстрых ударов руками и ногами, я уклонялся, парировал, блокировал, но чувствовал, что с непривычки теряю силы. И дело
было не в отсутствии умений или навыков. Я отлично владею своим телом, Владимира Парфёнова, а вот Алексей Оленин в такой активной схватке участвовал впервые. Решив изменить тактику, я пошёл в наступление. Провёл каратэ-до технику цуки прямой удар кулаком в живот противника, затем обратный удар локтем в бок. Он охнул, согнувшись, но не отступил.
Наши тела сошлись в клинче, и я почувствовал переполнявшие врага силу и решимость. Его глаза сверкнули ненавистью, когда он попытался провести бросок через плечо, но я перехватил его движение и использовал дзюдоистский приём о-госи, бросив на землю. Он упал тяжело, видимо, тоже был на пределе своих возможностей, но по другим, чем у меня, причинам, но тут же вскочил на ноги, словно пружиной подброшенный.
Его следующие удары были ещё более ожесточёнными, но я отвечал с такой же решимостью. Мой следующий удар в его бок заставил его отступить на шаг, затем я снова попытался с разворота врезать ему в голову. На этот раз японец не успел уклониться. Ему помешала случайность: он попытался уклониться, но нога просела в дорожной пыли. Потому удар пришёлся точно в цель. Враг пошатнулся, затем упал на колени, тяжело дыша.
Я подошёл ближе, держа дистанцию, готовый к его следующей атаке. Но он не поднимался. Его лицо, испачканное в грязи, выражало смесь боли и поражения. Он поднял голову, взглянул на меня, и в его глазах я увидел уважение.
Ты хорошо дерёшься, прошептал по-японски, прежде чем потерять сознание.
Я ошалело смотрел на лежащее передо мной тело и моргал глазами. Чёрт возьми, да откуда знаю японский Вытер пот со лба и осмотрелся. Окружающая тайга снова замерла в тишине, как будто сама природа признала исход нашего боя. Подняв автомат, я осторожно подошёл к японцу и проверил его пульс. Живой, но отключился.
Что за день, пробормотал я, оглядываясь и понимая, что ситуация ещё далека от завершения. Вот тут и совершил едва не ставшую для меня роковой ошибку. Расслабился на пару секунд, решив достать флягу из виллиса. Подошёл к машине, наклонился через сиденье, и почти сразу ощутил резкий удар в бок. Мозг мгновенно отреагировал, и я попытался уклониться, но было уже поздно. Японец, который всего мгновение назад вроде был в отключке, внезапно ожил. Он использовал скрытый нож, который выдернул из одежды, и ударил меня. Боль пронзила тело, я пошатнулся.
Твою мать! выругался, пытаясь удержать равновесие, а потом развернулся резко, насколько смог, и нажал крючок. Автомат затрясся в руках, широким веером рассыпая пули. Я стрелял наугад, как это мы часто делали на передовой, только чтобы обозначить врагу своё присутствие. Вот и здесь: надо было дать японцу понять, что он перешёл границу. Больше никаких единоборств, а только война, где всё решает огнестрельное оружие!
Но куда стрелять? ППС сухо щёлкнул, прекратив стрельбу. Патроны кончились. Я мог бы достать ещё магазин и продолжить поливать тайгу свинцом, да глупо. Японец исчез в густых зарослях тайги. Он двигался так быстро и бесшумно, что казалось, будто растворился в воздухе. Сжав зубы, я с трудом оттолкнулся от машины, чувствуя, как из раны медленно сочится кровь.
Проклятье, прошептал, зажав рану рукой и стараясь не упасть. Надо быстрее добраться до своих.
Я смотрел в сторону, куда скрылся японец, и понял, что он хорошо знает эти места. Тайга для него родной дом, и ему будет легко затеряться в её бескрайних просторах. Шансы найти его снова были невелики, особенно в таком, как у меня состоянии. Я достал из бардачка перевязочный пакет. Разорвал зубами, приложил к ране, морщась. Перебинтоваться бы, да одной рукой хрен что толкового получится. Голова кружилась, боль пульсировала в боку, но я знал, что нельзя всё оставить, как есть. Любой, кто бывал на войне, скажет: движение жизнь. Остановишься, умрёшь.