Щас пожрать че-нить сообразим.
Ну что ж, Барон так Барон. Вряд ли горделивого кота могли звать как-то по-другому только «Барон» или «Император», ну на худой конец «Хозяин». Повесив пальто на вешалке, я стянула ботинки, мысленно загадав, чтобы Барон их не пометил, и вытащила из сумки предусмотрительно захваченные с собою тапки.
Квартира, в которой обитал странноприимец Макс по кличке «Зингер», была по размерам меньше моей московской коммуналки всего пять комнат.
Ты один тут живешь? полюбопытствовала я.
Нет, конечно! изумился хозяин, шаркая рядом со мной по коридору. С дуба рухнула? Откуда у меня такая квартира? Моих тут только две комнаты.
А почему две?
Ну, вышло так. пожал плечами Макс. В одной бабушка с дедом жили, они уже умерли, в другой я с родителями. Родителей тоже уже нет. Семьей пока не обзавелся. В одной сам живу, в другой чуваки с герлами вписываются. Да ты не боись, не обидим тебя. Ты герла зачетная, Клаус много хорошего про тебя рассказывал. Замужем?
Нет пока, коротко ответила я. Посвящать других в подробности своей личной жизни мне не хотелось.
Так давай с нами летом автостопом в Анапу, а? Массу впечатлений гарантирую. Поехали, Дашута! Там пляж есть классный, Большой Утриш называется
Спасибо, я подумаю, все так же вежливо и коротко ответила я, не желая обидеть хозяина дома отказом. В том, что поездка автостопом вместе с вечно молодыми и вечно пьяными хиппи, не обременными ни семьей, ни постоянной работой, гарантирует массу впечатлений, я не сомневалась. Трястись несколько суток в кабине дальнобойщика без возможности нормально поесть, помыться и почистить зубы такие себе впечатления. Привыкла я уже к хорошей жизни, и снижать ее качество не планирую. Уж лучше часа четыре на самолете. Пусть в неудобном кресле, зато недолго.
А соседи не возражают против постояльцев? поинтересовалась я. Вопрос был вполне уместен. Ленинград, конечно, славился свободолюбием и изобилием представителей субкультуры, но вряд ли хиппи было позволено «гулять» в каждой коммунальной квартире до утра совершенно безнаказанно. Интересно, что же это за соседи такие, которые терпят постоянно сменяющихся странно одетых, не всегда чистых и любящих пошуметь до утра гостей Макса? Это же надо иметь просто железобетонные нервы и выдержку. Неужто ни разу ему не довелось общаться по этому поводу с доблестной советской милицией?
Не, все окей, весело ответил Макс, будто прочитав мои мысли и ставя на газ громадный эмалированный чайник с отбитым носиком. С соседями мне повезло. В одной комнате бабулечка живет она глухая, ночью крепко спит, ничего не слышит. Говорит, что мы ей не мешаем. Да мы и не шумим сильно. В другой профессор из университета, Меркурий Денисыч. Странноватое имечко, да?
Ага, вежливо согласилась, я предпочитая не спорить с Максом. «Клаус» и «Зингер» тоже не то что бы прямо обычные имена для рядовых жителей СССР.
Денисычу квартиру предлагали уже давно, на «Просвете» в новом доме, продолжал Зингер. Да он отказался наотрез: любит центр до жути, тут его детство еще довоенное прошло. Не захотел переезжать. Тут, мол, все о юности напоминает. Он и блокаду в этой квартире пережил, за водой на речку ходил, еще юношей. Денисыч по ночам не спит: курит и докторскую диссертацию пишет. Ему все равно шумим мы или нет, он в своем мире живет. В общем, никто на нас не жалуется. Даже подкармливают иногда. Ну а я старикам по хозяйству помогаю: то розетку починить, то полочку прикрутить, то картошку из магазина дотащить. А в третьей комнате студент живет, он и сам не прочь «погудеть» с нами, хоть и не хиппи. В общем, всех все устраивает.
Мы расположились на большой кухне, размером едва ли не с крохотную хрущобу, в которой обитали Климент Кузьмич с моей коллегой-подружкой Катериной Михайловной.
Зная, что с пустыми руками приходить в гости неприлично, я достала из сумки припасенную заранее палку дефицитной колбасы, завернутый в коричневую бумагу кусок свежего сыра и бутылку хорошего вина. Я была безмерно благодарна Максу за то, что он предоставил мне ночлег, и хотела хоть как-то его отблагодарить. Тем более мне нужно было разузнать как можно больше о тусовке, собирающейся в легендарном «Сайгоне».
Отлично! потер руки Макс, нарезая батон и на скорую руку сооружая себе и мне по двухэтажному бутерброду. Отведаю московских харчей. Вау, колбаса-то какая! Видно, и впрямь из мяса, а не как наша, из туалетки. Правду говорят: в столице хорошо живут. Поможешь с чайком? Уже скипел чайник, кажись. Да ты не тушуйся, Дашута, чувствуй себя, как дома, хозяйничай, пока я бутеры делаю.
Я быстренько заварила чай из красной жестяной банки, разлила его по по
красным кружкам в горошек с выщербленными краями и щедро бахнула сахар в кружки себе и хозяину.
Значит, так, начал Макс. Сразу обсудим правила сожительства.
Чего? изумилась я, на всякий случай отодвинувшись подальше. Это еще что такое? Клаус же говорил, что вроде бы все прилично будет.
Стелю тебе в своей комнате на полу, на матрасе, будничным тоном продолжил хозяин. Кровати, уж извини, все заняты: что-то все в Ленинград ломанулись на праздники. Денчик вон из Владика аж приехал, неделю в плацкарте чужие пятки нюхал. Так что соседняя комната занята. Белье тебе выдам. Кружки, ложки, тарелки все можешь брать. Масло, сахар тоже. Вообще все, что в холодильнике тоже можешь брать, в разумных пределах, конечно. Посуду за собой всегда мыть и сортир с душем надолго не занимать всем надо. Больше трех дней подряд не гостить есть другие желающие. А так милости прошу к нашему шалашу. Ах да, забыл: с собой плюс один и не больше. Не обессудь.