А вот с газом не все так просто. В газовое оборудование плохо обученному человеку лучше не лезть мало ли что. Поэтому тетя Маша быстренько сбегала в квартиру, вырвала листок из тетради, схватила ручку и вернулась на кухню. Деликатный сотрудник коммунальной службы отодвинул ей стул. Севшая за стол женщина едва успела написать одно лишь слово «Заявление», как на ее голову обрушился топор
Известие об убийстве, уже не первом за последний месяц, быстро распространилось и потрясло весь город. Многие матери стали больше приглядывать за детьми и настрого запретили им открывать дверь незнакомцам. А Лида, моя подружка, жившая с тетей Машей по соседству, даже отругала меня, когда я по советской привычке заявилась к ней в гости без предварительного звонка и раза три переспросила: «Кто там?», прежде чем открыть дверь
Но все это было очень давно Если считать с сегодняшнего дня, то одиннадцать лет назад, а если по-настоящему то и того раньше. Я поднялась по лестнице уже не нового, а давно обжитого дома и позвонила в дверной звонок.
Дверь мне открыл Андрей, муж Лиды. Последний раз мы с ним общались, когда он, очумев от радости, позвонил мне домой в коммуналку и сообщил о рождении дочери. Но он-то, конечно, не знает о таком большом перерыве. Как и супруга, Андрей не сильно изменился с того дня, когда я его видела последний раз был таким же коренастым и плотным. Это еще не степенный пожилой мужчина, который в честь юбилея свадьбы целовал смущенную Лидию Павловну в губы на кассе магазина, а обычный советский молодой мужчина лет тридцати семи, с аккуратно зачесанными волосами, которые еще не тронула седина, в рубашке в мелкую клетку, трениках и резиновых тапках.
Даша? растерянно переспросил он. А ты чего? Сказали уже? Я же просил не болтать
Что? не поняла я.
Андрей вышел на лестничную клетку, оглянулся, убедился, что нет никого из соседей, и жестом, не выражая ни радости, и досады, пригласил меня в квартиру.
Ладно, скрывать больше не имеет смысла. Надо поговорить, сказал он. Я не хотел ничего рассказывать, не звонил тебе Но теперь понимаю, что зря. Вы же подруги. А роднее тебя у нее никого нет.
Ничего не соображая, но предчувствуя что-то нехорошее, я вошла в квартиру. Там все было, как и в прошлый раз, когда я, все так же незваной гостьей, заявилась к подруге: чеканка с парусом на стене в прихожей, вдоль стены в коридоре полки с вещами, наверху антресоли, банка с чайным грибом на столе Дверь в комнату была открыта, можно было разглядеть румынскую стенку, черно-белый телевизор в общем, обычную обстановку середины семидесятых годов. Рядом с тумбочкой в прихожей, на которой стоял зеленый проводной дисковый телефон, висела фотография, на которой было запечатлено все семейство на катке в ГУМе: счастливый Лидин муж огромными ручищами обнимает любимую жену и двоих детей.
Андрей явно мялся, не зная, как начать разговор, но, видимо, вспомнив об обязанностях хозяина, сказал:
Может, чаю? Грузинский есть. Извини, не знал, что ты придешь. Могу бутерброды сделать.
Давай, охотно согласилась я, обрадовавшись, что лед наконец-то «тронулся». Глядишь, за чайком супруг и поведает мне, что случилось. А я помогу!
Ты когда Лиду последний раз видела? спросил неожиданно Андрюха, подтягивая треники и насыпая в заварочный чайник чай из черно-красной жестяной коробочки.
Не знаю, растерянно ответила я, нарезая сыр и кладя его сверхун на кусочки хлеба. Я начала что-то подозревать. Неужели все-таки развелись? Когда я навещала подругу, у меня было четкое ощущение, что все к тому идет. Держали пару вместе, по словам Лиды, только общие дети и отсутствие возможности разъехаться. Ради этого они и продолжали терпеть друг друга. Но долго ли можно вынести такую обстановку? Видимо, ради психического здоровья детей супруги все-таки решили разъехаться. Андрей, наверное, всеми правдами и неправдами снова выхлопотал у коменданта общежития разрешение на проживание и вернулся к холостяцкой жизни, с которой он когда-то счастливо распрощался много лет назад.
От нечего делать я уставилась на жестянку, из которой Лидин муж насыпал чай в заварочный чайник. Точно такая же была у меня дома сохранилась с давних пор. Кажется, она всегда была. По меньшей мере, сколько я себя помню, она всегда стояла у нас дома. Ее и пару советских подстаканников я забрала с собой, когда переехала жить к Георгию. Любитель советской эпохи и бардовских песен был просто в восторге и даже загорелся идеей обустроить жилище в стиле семидесятых. Препятствовать этому я не стала, однако сразу же предупредила:
Никаких ковров! Дышать пылью не собираюсь!
Хорошо, хорошо! кивнул обрадованный жених и, нацепив
куртейку, прыгнул в машину и покатил на «Уделку» блошиный рынок возле метро «Удельная». Именно там зачастую ищут разное барахло любители старины. А за старой электроникой всегда можно скататься на «Юнону» в Автово. С «Уделки» он в тот раз притащил несколько пластинок, ручную кофемолку, пару чеканок на стену и зачем-то два кипятильника. А на «Юноне» ему удалось выловить громоздкую и, на мой взгляд, совершенно непривлекательную радиолу «Люкс-2», выпущенную рижским заводом «ВЭФ», с двумя белыми круглыми ручками и несоразмерзно большими таким же белыми кнопками. Эта бандура, к сожалению, работала, а посему Гоша напрочь отказался возвращать ее обратно. Так она и по сей день стоит у нас дома.