В чистом рассветном небе уже хозяйничал вражеский разведчик «Фокке-Вульф». Из-за двойного фюзеляжа солдаты называли его «рамой». «Рама» не так опасна, как противна. Жужжит подобно трутню, выслеживает расположение наших частей. Не раз бывали случаи, когда эти самолеты сбрасывали бомбы на стада коров, обстреливали работавших в поле женщин, охотились на одинокого путника. Поэтому, завидев «раму», Гриша жмется под деревья, прибавляет газу.
Неожиданно авария. Лопнул скат. Первым выскочил Иван.
Товарищ майор, посмотрите! тревожно обратился он ко мне.
В километре от нас, параллельно дороге, деловито шагала группа немецких солдат человек двадцать. Иван тотчас присел, держа на изготовке винтовку, а Гриша даже не глянул в сторону противника.
Нужны они мне, поганые фрицы
Вскоре запасное колесо было водворено вместо поврежденного, «газик» помчался дальше.
До аджимушкайских каменоломен недалеко, но добраться к ним задача не из легких. С наступлением дня война возобновилась с прежней силой. Небо утюжили самолеты, все мало-мальски заметные скопления автотранспорта обстреливались артиллерией. Но после внезапной аварии больше всего я опасался за «газик». Как бы он не подвел, не лопнул бы снова какой-нибудь его ревматический сустав. Тогда беда. Пешком не управиться за два часа, попутного транспорта нет, а приказ надо обязательно выполнить.
Гриша успокаивал меня:
Все будет в порядке, товарищ майор, наша старушка еще покряхтит
Чудом проскочили открытую местность и добрались до каменоломен. Вместе с вестовым я вошел в подземелье, где еще вчера находился штаб фронта. Сейчас он уже переместился на Таманский полуостров. В подземелье остались тылы, госпитали и продовольственный склад фронтового военторга. Почти у самого входа в штольню мы обнаружили аккуратно укрытые брезентами кули, ящики, мешки. Огромное богатство: галеты, мука, концентраты, сахар, консервы, табак. Я принялся пересчитывать, Иван записывал. Больше всего сахара и табака.
Возвращаясь в Багерово, Гриша вынужден был остановить «газик», вплотную прижаться к скале. Прямо над
нами разразился воздушный бой. Прилетевшие с Тамани наши ястребки преградили путь группе фашистских бомбардировщиков, намеревавшихся бомбить переправу у Керчи, но их сверху атаковали «мессера». В синеве неба закружилась гигантская карусель. То и дело слышались короткие пулеметные очереди. Бомбардировщики рассыпались в разные стороны, беспорядочно сбрасывая свой бомбовый груз. От взрывов все вокруг нас заволоклось пылью, а карусель продолжалась. К тому же в районе багеровских каменоломен загрохотала артиллерия, по напряженности огня чувствовалось отбивается атака.
И все же, вопреки всем опасениям, я раньше срока выполнил приказ. Возвращавшийся с передовой офицер связи сообщил мне, что штаб армии переместился из багеровских каменоломен в рыбацкие домики на берегу Керченского пролива. Гриша развернул «газик», и вскоре мы уже были в рыбацком селении. Докладывая генералу Котову о запасах продовольствия, я понял, что ему не до меня, оперативная обстановка сильно осложнилась, есть дела поважнее интендантских. Приехал сюда и Максимов. Мы сидели в комнате, потягивали махорку. От сильных разрывов дребезжали стекла, осыпалась глина с потолка. Наконец, генерал оторвался от карты и подозвал меня:
Вот что, Пирогов. Немедленно отправляйся на ту сторону. Котов показал в окно, где сверкала водная гладь пролива. На Тамань переправляются наши части, надо наладить там их довольствие. А вы, батальонный комиссар, обратился он к Максимову, берите в свои руки аджимушкайские запасы. Они нам еще пригодятся.
Невольно ловлю себя на мысли, что возможность выбраться из этого пекла, перебраться в Тамань, радует меня, но тотчас сознание подсказывает, что это с моей стороны, по сути, будет узаконенным, благопристойным бегством. Выжидаю, пока генерал объяснит задачу. Говорю:
Товарищ командующий, разрешите остаться здесь. Я только что из Аджимушкая, могу быстро добраться туда, да и все тамошние запасы у меня переписаны. Мне легко будет сориентироваться.
Зная непреклонный характер Котова, думаю: «Вот сейчас разнесет в пух и прах». Но генерал на редкость легко уступил:
Пожалуй, ты прав, майор. Тогда меняйся с комиссаром ролями. И чтобы в каменоломнях был порядок со снабжением.
Выходим с Максимовым в сени. В открытую дверь видна часть пролива. У причалов колышутся на волне рыбачьи лодки. Возле моторного катера скопилась группа военных. В воздухе шныряют немецкие самолеты, то и дело доносится отвратительный свист бомб. Мы молча наблюдаем эту картину, а в голове неотступно роится одна дума: как же мы не устояли?
Черт побери, мне уже за сорок, я участвовал в первой мировой войне, насмотрелся людского горя, но почему мне так сдавило сейчас горло? Совсем недавно, четыре с половиной месяца назад, в темную, бурную декабрьскую ночь 1941 года в составе морского десанта я высадился на эту землю. Тогда буквально в течение десяти дней мы дошли до Владиславовки опорного пункта немцев в месте соединения Керченского полуострова с Крымским. Значит, мы их можем бить да еще как! Так в чем же дело?