Внезапно почувствовал на своем плече руку Максимова.
Андрей, обратился он ко мне, зачем ты уговорил генерала? А знаешь, что Аджимушкай сегодня-завтра может оказаться в тылу противника?..
Минутная размолвка между начальником продотдела армии и его комиссаром закончилась, как и следовало ожидать, дружескими объятиями. Договорились встретиться на той стороне пролива.
Увы, встреча не состоялась.
Знакомой дорогой Гриша повел «газик» к аджимушкайским каменоломням. Приблизительно на полпути нас внезапно обстреляли просочившиеся автоматчики. Пули пробили кабину «газика». Гриша быстро свернул в балку, и мы заняли оборону. Выскакивая из машины, я оступился и повредил ногу у самой ступни. Сначала не почувствовал боли, но когда прибыли к каменоломням, я уже не в состоянии был подняться с сиденья. Гриша и Иван вывели меня под руки. Явился начальник одного из госпиталей военврач первого ранга Асеев, которого я видел однажды во время боя под Владиславовкой. Учтивый, медлительный, он ощупал мою ногу и поставил диагноз:
Дело дрянь, пахнет переломом кости, придется лежать не меньше месяца.
Заковали ногу в гипс, положили меня на койку. На вопрос, что же делать, Асеев заявил категорически:
Лежать, лежать!..
У моей койки бесшумно появилась женская фигура в белом халате. Рост медсестры как-то скрадывался, она казалась почти девочкой. Миловидное лицо было полно участия и доброты. Приятным, еле слышным голосом она предложила мне пить. С жадностью я выпил чашку холодного чая. Мне сразу стало легче.
Как вас зовут, сестричка?
обратился я к девушке.
Я ординатор хирургического отделения. Зовите просто Валей. Или так не положено? смущенно поправилась она.
Я попросил Валю выяснить, где мой вестовой Иван и шофер Гриша. Но их уже и след простыл. Видимо, кто-то из старших начальников отправил их вместе с машиной выполнять новое задание. Обидно, что не пришли попрощаться.
От Асеева мне стало известно, что в каменоломнях оставлена большая, хорошо вооруженная группа. В случае появления немцев, она должна нанести им удар с тыла, а также обеспечить защиту раненых, женщин и детей, скрывавшихся под землей от бомбежек.
Асеев сидел возле меня до поздней ночи. Вздыхал, сокрушался, ругал командование. Скажет и ждет моего ответа. Мне не нравилось его брюзжание. Нытик в такие минуты плохой советчик. К тому же меня основательно мучила боль в ноге. Я уснул, так и не заметив, когда ушел военврач.
А проснувшись утром 18 мая, я увидел перед собой при тусклом свете электрической лампочки лицо майора Колесникова, моего старого фронтового друга, начальника одного из отделов управления тыла. Я сразу заметил, что Колесников чем-то очень взволнован, говорит, чуть шевеля бледными губами. На мой вопрос, какие новости доходят сверху, он ответил:
Приятного мало. У самого входа в каменоломню стоят немецкие «Пантеры»
Глава 2. Подземные солдаты
Желая убедиться в правдивости этой информации, ковыляю к главному выходу. Широкая штольня еле освещена электрическими лампочками. В полутьме снуют группы людей, вооруженных винтовками, гранатами. В другой обстановке Колесников, наверняка, не пустил бы меня с койки или хотя бы взял под руку, чтобы поддержать, но сейчас он даже не замечает моей забинтованной ноги.
Стой! вдруг загородил нам дорогу старший лейтенант. Куда?
Не успел я открыть рот, как снова услышал:
Назад, назад, в госпиталь, товарищ майор. Здесь находиться нельзя.
Мы потеснились за выступ. Невысокий проход, зарешеченный досками и укрепленный под самыми стенами рядом деревянных подпорок, вел к выходу. В проеме ярко светило солнце, и метрах в пятидесяти, не далее, виднелся танк с черным крестом на броне. Жерло пушки глядело в нашу сторону. Мы невольно отпрянули. Старший лейтенант бережно взял меня за гимнастерку.
Дальше нельзя, фриц заметит, сразу откроет огонь
Значит, все это горькая правда, мы блокированы. Несколько минут мы стояли молча в тяжелом раздумье, но ничего не поделаешь, надо было уходить. Колесников втянул меня в узкий прямой туннель. Мы двигались ощупью несколько минут, кое-где задевая головами потолок. У меня на покалеченной ноге был один носок, я пальцами ощущал скользкий холодный камень. Наконец, стены расступились, блеснул тусклый огонек, послышались голоса. Колесников открыл дверь, и мы очутились в настоящей комнате. Под ногами деревянный пол, с потолка свисает электрическая лампочка. Посередине накрытый красной тканью стол, вдоль стен стоят стулья, диван. Стены задрапированы чем-то белым, и это прибавляет комнате света, создает впечатление нарядности.
Колесников стукнул в стенку, открылась вторая дверь.
Входите! послышался густой бас.
За дверью была вторая комната, так же обставленная, только вместо дивана в ней стояла железная койка, а на столе находились телефоны и большой лист ватманской бумаги, исчерканный густыми линиями.
Худощавый полковник Ягунов устало поднял голову и посмотрел на меня внимательным взглядом. Спросил:
Кажется, начпрод 51-й?
Бывший, товарищ полковник, ответил я.
Он недовольно повел губами.