Желающие на расправу!
Улица заполнилась подошедшими корниловцами и конниками Каледина. Авинов пробрался за хаты и замер. Вот они, пленные, без шапок, без поясов. Головы поникли, руки опущены. Стоят, прощаются с жизнью.
Вставаай, проклятьем заклеймённый взвился чейто фальцет и оборвался.
За что же, братцы? сказал, задыхаясь, молодой красноармеец. За что же? Братцы, у меня матьстаруха,
пожалейте!
Шагах в десяти от пленных большевиков выстроилась расстрельная команда. Щёлкнули затворы, взлетели винтовки.
Пли!
Половина стоявших упала, двое бросились бежать, а один рухнул на колени, вереща:
Я раненый! Раненый!
Грохнул выстрел, и голос оборвался. «Сорокинец» покачался, стоя на коленях, и рухнул, изворачиваясь, на бок.
Пленные австрийцы, которых согнали «до кучи», закричали хором:
Пан! Пан! Не стрелял! Мы работал здесь!
Не трогайте их, господа, устало проговорил Неженцев, это работники.
Проскакал генерал Марков, приметный в своей огромной белой папахе, в сопровождении двух конных адъютантов. Следом показалась группа всадников с развёрнутым трёхцветным флагом Корнилов!
Генералу навстречу вышла вся станичная старшина во главе с атаманом, красным от стыда, но державшимся с достоинством принца в изгнании.
Ты уж не серчай, обратился он к Верховному, это всё бальшавики. Корнилов, говорят, с киргизами да буржуями. Ну, молодёжь и смутили. Всех наблизовали, выгнали окопы рыть, винтовки пораздали
Лавр Георгиевич кивнул понятливо, не стал ещё пуще срамить станичников.
Старики! сказал он. Вы казаки и я, генерал Корнилов, казак. Провинившихся судите сами. Даю вам на то полное право. Как скажете так и будет.
И старики отправились в станичное правление пороть нагайками «молодёжь», изменившую присяге
Авинов развернулся и поплёлся обратно. Со всеми вместе выбрался на главную площадь, поглядел, как джигитовал текинец, как покачивались под ветерком повешенные комиссары в одном исподнем, свернув шеи, перекосив худые плечи, опустив носки разутых ног. Подумал, не зайти ли ему в лавку, да и пошёл искать свободную хату. Желающихто много, а сельцо не резиновое, на всех не хватит. Можно, конечно, и в амбаре переночевать, так ведь ноябрь на дворе
Полон трезвых и практичных мыслей, Кирилл ступал следом за разбредавшимися марковцами. Марковцы переговаривались:
Ну, переход сегодня!
Когда гранатами вокруг кроет не почувствуешь, а вот приди в станицу
Эгей, Доманевский! Узнай, ради бога, кто ранен и куда!
Кто, спроси кто!
Вострецова подстрелили! Легко!
Эй, мы назначены сюда, это наш район! Здесь марковцы, а не алексеевцы!
Добровольцы заспорили, не поделив хаты, а к Авинову приблизился Артифексов. Кирилл его сразу даже не узнал голову Григория покрывала чёрная кубанка.
Есть тут одно местечко! сообщил Артифексов с таинственным видом. На чердаке, правда, но тепло.
Лишь бы тепло, обрадовался Кирилл, и чтобы ноги можно было вытянуть!
Вытянешь, пообещал Григорий, загадочно улыбаясь.
Он провёл Авинова хитрым ходом между ракитовых плетней, огораживавших сады, и открыл узкую калитку. За нею располагался дворик, маленький и чистенький, в глубине которого почти скрытая могучими яблонями стояла приземистая беленая хатка.
Прошу! сказал Артифексов.
Кирилл толкнул скрипучую дверь и вошёл, пригибаясь под низкой притолокой. В то же мгновение Григорий вырвал у него винтовку и дал хорошего пинка. Брякнул засов.
Авинов сделал два шага, пытаясь удержать равновесие, но у него не получилось Кирилл упал на земляной пол. Он тут же вскочил, отпрянул к стене, залепленной цветными картинками и фотографиями солдат.
В комнате находилось трое человек в бушлатах и папахах. Трое рук крепко сжимали «маузеры». Три ствола были направлены Кириллу в лицо. Потом и Артифексов передёрнул затвор авиновской винтовки.
С революционным приветом, товарищ Авинов! глумливо усмехнулся один из тройки, высокий, широкоплечий мужик, и лишь теперь Кирилл узнал его это был Захаров, солдаткексгольмец. Сбритая борода сильно изменила его лицо, но взгляд остался прежним цепким, с прищуром, будто кексгольмец целился.
Что надо? холодно осведомился Авинов, лихорадочно изыскивая пути к отступлению. Слева чисто вымазанная мелом печь. Попробовать через окно? Больно узко, да и дерево за ним. Выпрыгнешь и тут же в ствол втемяшишься Дверь во двор заперта. Другая комната за спинами большевиков, видать железную кровать с «шишечками», покрытую кружевным одеялом. Эх, надо ж было ему так глупо попасться! Так кто ж знал, что Артифексов из краснодранцев?!
«Что надо?» передразнил его Захаров. А где ж твоё воспитание, вашбродие?
Не слышу ответа, попрежнему холодно спросил Кирилл.
Кексгольмец, набычившись, шагнул к нему.
Твоё счастье, кадет, выцедил он, что нам приказано живьём тебя брать. Но по морде съездить
Захаров мощно размахнулся и Кириллу удалось то, чего позже повторить не выходило: он мгновенно выдернул изза пояса любимый «парабеллум». Два выстрела прогрохотали, сливаясь в один. Кексгольмец с пробитым сердцем умер сразу. Красноармеец слева быстро нажал на курок, но поспешил пуля прошла мимо, расколачивая рамку фотографии царской семьи, висевшую на стене. А вот Авинов не промахнулся.