Давайте не сегодня? не дослушав реплику Татьяны убегаю в коридор.
Леонид подвез к дому Лиры. Сталинская высотка, как каравай, возвышалась надо мной. У коммунистической Москвы нет более высоких зданий, чем сталинские высотки до Сити ещё несколько десятков лет.
Лира, в хрустящем сером платье, с яркими пуговицами в два ряда, парящая от свежих ароматов, мягко села в машину.
Андрей Иванович, куда дальше? спросил водитель.
Только не в Прагу, умоляю, поморщилась Лира. Придумай что-нибудь новое, необычное, шокирующее.
Не нужен ресторан, ответил я. Хочу побыть с тобой наедине, в скромной атмосфере.
Наедине ты можешь побыть со мной, но насчет скромности моя голова протестует. Есть один вариант, который тебе не понравится.
Ну?
Квартирник у Штейнберга. Прямо сегодня.
Напряг память, чтобы вспомнить, что такое квартирник. По всей видимости, это те самые богемные мероприятия, на которые вечно злилась власть. Рискованно, но лучше, чем ничего.
Давай адрес.
Лира засмеялась:
Ты точно чудак! Это же квартирник Штейнберга! Это же квартирник Штейнберга! Комсомолу теперь всё можно при Михаиле Сергеевиче Горбачёве?
Адрес.
Дайте вспомнить, товарищи Ну конечно. Новослободская, шестьдесят два.
Леонид, везите туда.
Как прикажете, Андрей Иванович.
Волга неспешно двигалась по вечереющей дороге. Лира о чем-то пела кошачьим голосом, но я не слушал её, не до неё сейчас; речь скомканная, кое-как собиравшаяся по крупицам, формировалась в сознании, постоянно видоизменялась. Ужасное волнение. Признаться ей в таком Ага, прям изи-изи!
Спок, Андрей Велихов, сказал себе я. В худшем случае откажусь дальше общаться с Лирой. В лучшем соберу полный фулл блата. Иван даст, Лира даст, все дадут, получим движение наверх
Я всё ещё сомневался, стоило ли лезть в Кремль. Как минимум, могу напортачить, сделать ещё хуже. Впрочем, куда хуже? Союза ведь не стало, молодость ушла в гадость, а потом превратилась в радиоактивный пепел. Весь мир в труху пустили бумеры, всё-таки сумели заруинить наше время.
Могу устроить ядерную войну уже в 1991 году. Превентивный удар, бей первым. Делаем жестко сходу, не даю отдышаться противнику, устанавливаю мир без серьезного оппонента Несколько миллионов сгорит там, в Вашингтоне или Лондоне зато не сгорят мои родители, не мое будущее. Stonks! А что потом? Буду флексить на костях американцев? Какое-то эгоистичное людоедство. Не, хватает мне повторяющихся ужасов во сне.
А можно и Трампа убить в СССР. Я точно помню, что он ездил с женой в Ленинград. Не потребуется своими руками гробить американцев, британцев и прочих из НАТО. Будет лютый международный скандал, дело грязное, но проблема решится раз и навсегда. Но СССР с мертвым Трампом всё равно не имеет никаких гарантий на дальнейшее существование. Когда он приедет в Ленинград? Нужно позаботиться об этом.
Проблема ведь и в моей стране. Горбачев оказался силен в аппаратной игре, хотя бы шел в нужном направлении, только слепо всё двигался по реформам. Страны не стало, появилась куча проблем. В любви к СССР меня не уличишь, но То, что в этом времени прогрессивные коммунисты есть факт, который мне известен по спорам с современниками-комми. Можно полагаться на того же Лигачева, например.
Размечтался я что-то
Приехали, сказал водитель, притормозив у дома.
Очень вовремя. Вы, Леонид, большой молодец. Комсомол вами гордится.
Водитель раскраснелся: А мне вас подождать?
Нет, не стоит, домой на такси доеду.
Мне не сложно, водитель, глядя через зеркало, почему-то резко отвел взгляд от меня.
Не нужно ждать. Я тут надолго.
Будет спокойнее старику, если довезу лично, ответил Леонид.
Какие интересные и заботливые у вас водители, промурлыкала Лира. Давай, Андрей, решай быстрее, уже зайти бы к Штейнбергу.
Хорошо, раз вы так хотите, то ждите, сдался я. Но не ругайтесь, если выйду в час ночи.
Да хоть в три, Андрей Иванович!
Странное поведение у моего водителя
Квартира оказалась не очень большой, как сказал сам хозяин прибранной по максимуму. Все хихикали с Лирой, и она с ними, а я стоял и вежливо улыбался. Ха-ха, как весело.
Меня представили как чрезвычайно прогрессивных взглядов комсомолец. Неплохая попытка зарофлить номенклатурщика. Некоторые, явно узнавая меня, стали интенсивно шушукаться. Лира поддерживала:
Не стоит переживать, это столичный уклад неофициальной жизни Москвы.
Чувствую себя неловко.
Заметно. Быть может, это их и раздражает.
Чем мое волнение может раздражать?
Не походишь внешне на них.
Почему-то такое сравнение вызвало во мне гнев.
А может, это они не похожи на меня? шепнул ей в ухо.
Ух, слава КПСС вернулась, на этой иронии Лира соскользнула на кухню, где дымилась стеклянная пепельница.
Мой взгляд пересекся с хозяином. Присутствующие звали его то Борисом, то Борухом; он откликался и так, и эдак, всюду слышался smart talk, в котором я абсолютно не смыслил. Когда нефоры говорят на птичьем языке, подумалось мне, это приводит именно к такому результату.
Как вам творчество? нейтрально спросил Штейнберг.
Да знаете, мне нужно ещё дойти до такой высоты восприятия.
Штейнберг ни улыбался, ни морщился. Черт!