Товарищ майор! Наряд по сигналу «Тревога-1» прибыл в полном составе! Старший сержант Петренко! Сержант Игнатов!
Голос был твёрдый, без тени волнения. Майор кивнул, едва заметно.
Вольно. Проверка объекта. Можете следовать на пост.
Есть следовать на пост! ответил старший сержант, и оба, развернувшись с идеальной синхронностью, зашагали обратно, к столовой. Верно, на свой пост. Тишина снова сомкнулась, но теперь она была иной настороженной.
Объект, как вы знаете, находится в режиме консервации, бездействует, пояснил майор, как бы извиняясь за суету. Голос его был ровен, но в глазах читалось удовлетворение от слаженности системы. Соответственно, любое вскрытие штатного входа автоматически включает сигнал тревоги на посту охраны. Элементарные меры предосторожности. Когда объект заселен, разумеется, система деактивируется.
Мы переступили порог, оставив за спиной сосны, тишину и майский воздух. Внутри пахло старым деревом и почему-то пчелиным воском. Первое впечатление: не совсем хрущевка, но очень близко к тому. Однако, присмотревшись, понимаешь разницу. Все было поразительно чисто. Полы, старый линолеум, но вымыты до блеска. Стены в мой рост, выкрашены масляной краской в неопределенный зеленовато-голубой цвет «госпитальный», как его иногда называют. Выше побелены старой, уже не первой свежести, известью. Никакого запаха свежей краски или штукатурки значит, ремонт проводился давно. Но при этом ни облупившихся участков, ни царапин, ни надписей. Объект, несомненно, достоин звания «Дома высокой культуры быта», если бы такое звание присваивалось бункерам.
Коридор, длинный, прямой, освещен редкими тусклыми светильниками под потолком те самые, «трамвайные», экономичные, дающие ровно столько света, чтобы не споткнуться. По обе стороны одинаковые, покрашенные в тот же «госпитальный» цвет двери с металлическими номерками. Как в самой заурядной сельской гостиничке, где останавливаются агрономы или ветеринары. Номера двузначные: «11», «12», «13»
Майор достал из кармана другой ключ поменьше, обычный «личиночный» и открыл дверь с номером «12». Дверь скрипнула. За ней темнота. Густая, непроглядная, как в погребе. Майор нащупал выключатель. Щелчок. И загорелся свет. Не яркий, не праздничный, а именно такой, как в трамвае поздним вечером тусклый, желтоватый, плоский. Он не столько освещал, сколько обозначал предметы, отбрасывая длинные, неясные тени.
Обстановка предстала во всей своей «гостиничной» простоте, сельского, вернее, армейского типа. Две железные кровати, покрытые серыми байковыми одеялами. Между ними две тумбочки, простенькие-простенькие. Посредине круглый стол, на котором на стеклянном круглом подносике стеклянный же графин и три стакана. И в углу, на небольшой полке, венец цивилизации: телевизор. Маленький, транзисторный, черно-белый, экран не больше почтовой открытки. Пол паркетный, голый, безо всяких следов ковриков или дорожек. Холодный и звонкий под каблуками.
Но почему окна такие темные? спросила Лиса, подходя к одному из окон. Снаружи, сквозь стекло, должен был литься свет, но здесь царил полумрак. Стекло казалось непрозрачным, закопченным.
Ах, окна! оживился майор. То, что видно снаружи это, собственно, и не окна вовсе. Фальш-окна. Имитация. Он подошел к тому же окну. Если изнутри Он взялся за ручку, вроде бы обычную, но более массивную. То вот сначала окно из закаленного стекла. Он открыл первую створку. За ней открылся не вид на сосны, а глухая стальная поверхность. Затем стальные противоударные ставни. Майор потянул скобу, и с глухим стуком тяжелые стальные плиты, скрытые в стене, раздвинулись в стороны. уж затем пришла очередь «фальш-окно» из закаленного стекла. Он
открыл и их, уже наружу, впустив в комнату свет и свежий воздух. Стало веселей. Хорошо снаружи, на воле. Видны были сосны, кусочек неба.
При закрытых ставнях, пояснил майор, любовно поглаживая массивную раму, можно не опасаться даже пулемётного обстрела. Кирпич, который вы видели снаружи тоже лишь декоративная оболочка. Несущие стены армированный бетон. Толщина шестьдесят пять сантиметров. Он произнес эту цифру с особым, почти отцовским уважением. Выдерживает избыточное давление до двух килограммов на квадратный сантиметр.
Два килограмма? переспросила Лиса, пытаясь осмыслить эту величину в бытовых категориях.
Это много, это очень много. Выдержит волну от ядерного взрыва на расстоянии полукилометра. Но до этого, разумеется, не дойдёт! поспешно, почти успокаивающе, добавил майор. Убежище совершенно безопасно. Комфортабельно, как видите. Разумеется, он кивнул в сторону коридора, это только жилая зона. Основное же укрытие, с системами жизнеобеспечения, фильтрации, запасами воды и продовольствия, расположено этажом ниже. Надёжно. Очень надёжно. Он замолчал, глядя на свет, лившийся в окна. Кстати, небольшие окна. Деревенские. В глазах Щусева читалась тихая уверенность человека, знающего, что он в крепости. А за окном, меж сосен, беззвучно пролетела птица. Казалось, она и есть та самая жизнь, от которой нас надежно отделяли шестьдесят пять сантиметров бетона, стальные ставни и фальш-окна «Вершины».