И начал стрелять. А потом умер опять же, я уверен, не от моих пуль, а от яда. От того зелья, что подстегнуло его сердце, как кнут загнанную лошадь, а потом оборвало его бег. Вызвавшего мгновенный инсульт. Представляю, какое давление было у Андрия в тот миг под двести пятьдесят, не меньше! Одноразовый берсерк. Живая граната замедленного действия. Убивая других, умираю сам.
Пистолет Пистолет Макарова, но без серийного номера. Нет, не спилен. Номера не было с самого начала. Так бывает? В нашем огромном, загадочном отечестве еще как бывает! Иногда для особых случаев выпускают партии, самые малые. Без опознавательных знаков. Для невидимых рук, выполняющих невидимые приказы. А то и вовсе: не перевелись еще умельцы-самородки, что в подпольной мастерской, в гараже, заваленном стружкой и запахом машинного масла, могут собрать «на коленке» пистолет, а ля Прохор Порфирич грубоватый, но смертоносный. На безрыбье и рак пистолет.
Второе соображение: попасть в человека с шести шагов дело не архисложное, но и не совсем уж простое для дилетанта. Без тренировки, без привычки к отдаче и грохоту выстрела, бывало, и в собственную ногу попадает неопытный стрелок. Судя по тому, как Слива держал оружие (хотя и дрожали руки), как целился (хоть и плохо), его готовили. Натаскивали. Но видно, торопились. Или сам ученик оказался нерадивым. Иначе он попал бы все три раза, с таких-то смешных метров! А он попал только однажды в Высоцкого. Две другие пули, словно слепые, пробили дверцу «Волги» и застряли в кожаном сидении, откуда их потом аккуратно извлекли пинцетом, как занозы. Нет, в картотеках ствол, разумеется, не значился. Призрак стрелял из призрачного оружия.
Будут искать, будут, заверяли компетентные товарищи. Возможно, и развяжут ниточку. Возможно. Но мне, Чижику, об этом, само собой, не сообщат. За ненадобностью. Тайны Кремля, даже самые маленькие и грязные, должны оставаться в стенах Кремля. Или раствориться в архивной пыли. Так уж заведено.
О происшедшем ни одна газета не обмолвилось ни единым словом. В Советском Союзе такого просто не может быть! Ни громких убийств у гостиниц, ни взрывов, ни пожаров, ни цунами. Ничего плохого. А раз не может быть, то его и нет! Солнце светит, флаги олимпийские трепещут на ветру, народ радуется предстоящему празднику спорта. И точка.
Я остановился у киоска «Союзпечати».
Очередь из трех человек. Купил свежий номер «Вечерней Москвы». Заметил любопытное: рядом с привычными «Опалами» и «Космосами» лежали, вызывающе яркие, пачки «Мальборо» и «Кэмэл». По рублю за пачку! А прежде, у спекулянтов, трёшку стоили. Порадовался за курильщиков вот она, заграничная мечта, материализовавшаяся в картонной коробочке. Порадовался и тому, что сам не курю.
Чуть дальше, у импровизированного прилавка, шла бойкая торговля пивом «Синебрюхов». Длиннющие очереди первых дней сменились очередями средними, терпеливыми, минут на тридцать-сорок. Народ брал по-прежнему жадно, насколько хватало сил унести и денег в кошельке. Опять же рубль но уже за жестяную банку. Напиток заграничный, праздничный. Я и к пиву равнодушен. Однако за москвичей искренне порадовался. Могут теперь, сидя перед телевизором, с банкой «Синебрюхова» и сигаретой «Мальборо», вообразить себя хоть ненадолго где-нибудь в Хельсинки или Стокгольме. Иллюзия заграницы за два рубля на всё про всё недорого!
И тут ко мне подошел очередной шкет. Лет пятнадцати, глаза бегающие, руки в карманах ветровки. Оглянулся по сторонам и вполголоса, конспиративно, предложил: «Дядя, картонку 'Мальборо» не желаете? Всего полтинник! Заманчиво: купишь пустую пачку от «престижных» сигарет за полтинник, набьешь ее дешевыми «Ту» или «Стюардессой» и щеголяй перед сверстниками-нищебродами, создавая видимость шика. лепота.
Нет, вежливо отказался я. Не курю.
Он не сдавался:
Ну, за сорок копеек! Почти даром!
Но и это не соблазнило. Олимпиада еще не началась, а буржуазная зараза показного потребления уже вовсю разлагает нашу замечательную молодежь! Грустно, девушки, грустно.
Я вернулся в машину, развернул купленную газету. Листал страницы: сводки с полей (все в порядке), новости культуры (театр Сатиры ставит новый спектакль), спортивные достижения (готовы к Олимпиаде!). О происшествии у гостиницы «Россия» ни полслова. Ни намека. Как будто и не было ничего. Только следы на дверце да эхо: «ненавижу, Чижик, ненавижу!»
Посидел так минут пять. В ушах тихонько зазвенело. Недавно я сдавал кровь. Не много, но и не мало пол-литра. Девочки, Надя и Оля, тоже сдавали не отставать же. Потом, конечно, налегли на гранатовый сок, на привозные яблоки, на бутерброды с красной икрой, для скорейшего восполнения потерь. Но легкая слабость, этакая приятная истома, все же осталась. Как после хорошей, но изматывающей бани. Ничего, утешали бывалые доноры, скоро пройдет. Понравится будете каждый квартал наведываться. Во-первых, талон на усиленное питание мясо, масло, гематоген. Во-вторых, к отпуску целый день добавится! А станете почетным донором так и медальку дадут, блестящую, на винте. Почет и уважение.
Я посмотрел на часы. Стрелки неумолимо ползли вперед. Мы договорились встретиться с девочками у главного корпуса больницы Склифософского. Поговорить с докторами, узнать, не нужно ли чего еще для скорейшего выздоровления нашего дорогого режиссера? Лекарства заграничные? Консультации светил? Атмосфера покоя? Все будет найдено, все будет обеспечено. Нет, я знаю сделают все, что нужно, но так положено волноваться, спрашивать и предлагать.