Нью-Йорк Кливленд через Филадельфию, Питтсбург и Акрон, посадка на платформе номер семь! разносилось из громкоговорителей.
Наш поезд, сверкающий хромированными деталями, уже ждал у платформы. В первом классе было немноголюдно, большинство пассажиров, способных заплатить за комфорт, предпочитали не путешествовать в пятницу утром.
Не помню, говорил ли я вам, босс, но я никогда раньше не ездил в первом классе, заметил ОМэлли, разглядывая плюшевые сиденья и полированные деревянные панели вагона.
Сколько времени займет путешествие? поинтересовался я у проводника в синей форме с золотыми пуговицами.
До Акрона? проводник взглянул на карманные часы. Около двенадцати часов, сэр. Прибываем к восьми вечера, если не будет задержек.
Разместившись в удобном купе, я развернул утреннюю газету. На первой странице New York Herald Tribune красовалась фотография с подписью: «ЧЕЛОВЕК ИЗ БУДУЩЕГО ПРЕДСКАЗЫВАЕТ РЕВОЛЮЦИЮ В ТОРГОВЛЕ». Я невольно расплылся в улыбке.
На нечеткой фотографии был запечатлен человек в серебристом костюме, стоящий на импровизированной платформе посреди Таймс-сквер, окруженный морем любопытных лиц.
Смотрите-ка, я протянул газету ОМэлли. Похоже, наш рекламный трюк для универмага Фуллертона сработал даже лучше, чем мы ожидали.
ОМэлли пробежал глазами статью:
«Загадочный посланник из 1978 года, назвавшийся Джоном Темпусом, утверждает, что прибыл засвидетельствовать историческое открытие универмага Фуллертона» он покачал головой. Надо же, собрал толпу в пять тысяч человек! Движение было парализовано на два часа.
Это только начало, я перевернул страницу. Вот, смотрите, еще заметка о «Охоте за сокровищами Фуллертона». Люди со всего города ищут золотые монеты с номерами.
Когда поезд тронулся, я продолжил изучать газеты, наслаждаясь плодами своих маркетинговых идей. Фуллертон, должно быть, на седьмом небе от счастья, такой рекламы не получал еще ни один магазин.
Нью-Йорк постепенно оставался позади. Сначала промелькнули окраины с их фабричными трубами и складскими помещениями, затем потянулись пригородные районы с аккуратными домиками и подстриженными лужайками. Наконец, поезд набрал полную скорость, и за окном развернулись живописные пейзажи сельской местности Нью-Джерси.
К полудню мы достигли Филадельфии, где к нам в купе подсел новый пассажир, полный джентльмен лет пятидесяти, с внушительными бакенбардами и золотой цепочкой от часов, пересекавшей его жилет.
Седрик Уинтроп, представился он, аккуратно размещая шляпу на полке. Производитель шляп из Питтсбурга.
Уильям Стерлинг, я пожал его руку. А это мой коллега, Патрик ОМэлли.
Приятно познакомиться, джентльмены. Вы по делам в Питтсбург?
В Акрон, ответил я. К Говарду Милнеру из Milner Rubber Works.
Ах, Милнер! глаза Уинтропа загорелись. Знаменитый резиновый король. Мы с ним встречались на конференции промышленников в прошлом году. Поразительная история успеха. Двадцать пять лет назад он таскал рулоны каучука на заводе, а сегодня владеет половиной Акрона.
Уинтроп оказался словоохотливым попутчиком. Когда проводник принес обед на серебряных подносах, шляпник был в разгаре увлекательного рассказа о том, как едва не разорился в 1907 году.
Это был настоящий крах, джентльмены, говорил он, аккуратно разрезая бифштекс. Банки закрывались один за другим, кредиты замораживались. Мне пришлось заложить дом и фабрику, чтобы выплатить долги поставщикам.
И как вы выкарабкались? спросил я, искренне заинтересованный. Его история могла дать ценные подсказки для моих планов относительно грядущего краха 1929 года.
Диверсификация и железные нервы, молодой человек, Уинтроп промокнул усы салфеткой. Я сосредоточился на военных контрактах. Фуражки, береты для европейских армий. Когда началась война, мое предприятие уже было готово к резкому увеличению заказов. Он отпил глоток вина. И знаете, что еще спасло меня? Золото. Мой дед всегда говорил: «Держи десятую часть состояния в золоте, и ты никогда не останешься без
гроша».
Эти слова поразительно перекликались с моими собственными рекомендациями в «Плане штормового предупреждения».
После Филадельфии наш поезд продолжил путь в сторону Питтсбурга. К нам в купе подсел еще один пассажир, худощавый мужчина лет сорока, представившийся профессором Гарвардского университета Эдвардом Мортоном.
Экономист? поинтересовался я.
История экономических кризисов, уточнил профессор, раскладывая на столике бумаги. Сейчас работаю над монографией о финансовых паниках XIX века.
Это становилось все интереснее. Словно сама судьба подбрасывала мне собеседников, чьи знания могли оказаться полезными.
Я как раз обсуждал с коллегами перспективы нашего нынешнего экономического бума, вставил я, пытаясь направить разговор в нужную сторону. Некоторые утверждают, что мы вступили в эру бесконечного процветания.
Профессор поднял глаза от бумаг:
Бесконечного? он невесело усмехнулся. Молодой человек, в истории мировой экономики не было ни одного периода роста, который не сменился бы спадом. Это так же неизбежно, как смена времен года.
Вы полагаете, что текущий рост не продлится долго? поинтересовался я, стараясь не выдать свою осведомленность.