Я сделал паузу.
Именно эту идею мы хотим использовать для нового универмага Фуллертона. Не простое «знаменитость рекомендует товар», а глубокая метафора: как дирижер создает музыкальную гармонию, так и новая концепция магазина создает гармонию покупательского опыта.
Фриман поднял бровь, его интерес явно пробудился.
Продолжайте.
Представьте себе полосу в «Saturday Evening Post», я показал предварительный эскиз. Вы в элегантном смокинге стоите в центре магазинного зала, как на подиуме перед оркестром. Одной рукой вы указываете на секцию мужской одежды, другой на женскую. Над вами заголовок: «Лестер Фриман: Великий композитор торговой симфонии».
Фриман взял эскиз, изучил его и хмыкнул:
Неплохо. Но я слышал, что вы предложили нечто революционное мисс Ларсен и этому боксеру, как его?
Честеру «Профессору» Рейну, подсказал я.
Да-да, ему. Так вот, я не хочу быть просто третьим в вашей коллекции знаменитостей, он выпрямился, выпятив грудь. Или я получаю что-то по-настоящему выдающееся, или никакой сделки.
Я осторожно кивнул:
Разумеется. Поэтому я подготовил для вас особое предложение. Что, если универмаг «Фуллертон» станет спонсором вашего специального выступления? «Торговая симфония Лестера Фримана» оригинальное произведение, созданное вами к открытию магазина.
Глаза Фримана блеснули.
Специально написанное произведение? Это уже интереснее.
Более того, продолжил я, мы предлагаем записать пластинку с этой композицией. Каждый покупатель, совершивший покупку свыше двадцати долларов в первую неделю после открытия, получит ее в подарок. Тысячи пластинок, тысячи новых поклонников вашего таланта.
Фриман откинулся на стуле, выпустил еще одно кольцо дыма и прищурился:
А кто сказал, что я умею писать музыку, мистер Стерлинг? Я дирижер, а не композитор.
Я подготовился к этому вопросу.
Но ведь вы делали аранжировки, не так ли? А это уже творчество. И, полагаю, у вас найдется талантливый помощник для записи нотной партитуры.
Фриман кивнул:
Есть такой. Вы о нем наверняка слышали. Молодой парень, Дюк Эллингтон. Чертовски талантлив. Он вдруг нахмурился. Но все же мое условие пока не озвучено.
Ах да, знаменитое «необычное условие», о котором я говорил ОМэлли. Я приготовился к любым эксцентричным требованиям.
И каково ваше условие, мистер Фриман?
Дирижер затянулся сигарой и медленно выпустил дым.
Я соглашусь только в том случае, если один из вас двоих сыграет со мной. Прямо сейчас. Он указал на рояль. Я должен убедиться, что имею дело с людьми, понимающими
музыку. Не терплю работать с филистимлянами.
ОМэлли бросил на меня обеспокоенный взгляд. Я сохранил невозмутимое выражение лица, хотя внутренне улыбнулся. Это даже проще, чем я ожидал.
Что ж, справедливое условие, кивнул я. Я с удовольствием сыграю.
Фриман удивленно поднял брови:
Вы играете на фортепиано, мистер финансист?
В юности брал уроки, скромно ответил я.
В прошлой жизни я играл достаточно хорошо. Семь лет частных уроков у русской учительницы с консерваторским образованием сделали свое дело. А настоящий Уильям Стерлинг, судя по найденным в его квартире нотам, тоже не чужд музыке. Удачное совпадение.
Я поднялся, снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула и подошел к роялю. Фриман отодвинулся, уступая мне место, в его глазах читалось скептическое любопытство.
Сев за инструмент, я на мгновение замер, положив пальцы на клавиши. Какую пьесу выбрать? Что-то слишком современное вызовет подозрения, что-то слишком сложное может не получиться
Я начал с простого блюзового квадрата в фа-миноре, безопасный выбор для 1928 года. Правая рука вывела мелодическую линию, разбавленную синкопами, левая уверенно держала басовый рисунок.
После нескольких тактов я почувствовал, как напряжение отпускает, пальцы вспоминают годы тренировок.
Краем глаза я заметил, как ОМэлли с облегчением откинулся на стуле. Фриман стоял рядом, его глаза чуть расширились, видимо, он не ожидал такого от «финансиста».
Я плавно перешел в нечто близкое к регтайму Джоплина, затем добавил элементы гарлемского страйда, стиля, который в этом 1928 году только набирал популярность. Мои пальцы двигались все увереннее, тело слегка покачивалось в такт музыке.
Перед заключительным аккордом я сделал неожиданную модуляцию и закончил джазовой вариацией на тему Шопена.
Студию накрыла тишина, затем Фриман медленно, с чувством зааплодировал.
Черт возьми, Стерлинг, вы полны сюрпризов! в его голосе звучало искреннее уважение. Приличная техника и неплохое чувство джаза для человека с Уолл-стрит
Я скромно улыбнулся:
Музыка моя страсть еще со школьных лет.
И где вы обучались? поинтересовался Фриман, теперь уже по-настоящему заинтригованный.
Частные уроки. Моим учителем был эмигрант из Европы с весьма эклектичным подходом.
Это было правдой, и для меня, и для Стерлинга, судя по найденным документам.
Фриман кивнул и внезапно улыбнулся с хитрым блеском в глазах.
Впечатляет. Но позвольте испытать вас еще раз. Он указал на рояль. Сыграйте что-нибудь неожиданное. Что-то, что покажет вашу истинную душу музыканта.
Я понял, что он проверяет меня по-настоящему. Руководствуясь внезапным импульсом, я снова сел за рояль. Пальцы на мгновение замерли над клавишами, пока в голове кружились мелодии из будущего.