Рискнуть? Я решился.
Начал с медленного, почти задумчивого вступления, несколько минорных аккордов, постепенно выстраивающих напряжение. Затем мелодия начала разворачиваться.
Лирическая, с легкой ностальгической грустью. Я играл композицию, которая в моем времени стала джазовым стандартом лишь в 1950-х. Мелодия, полная элегантности и скрытого чувства, с неожиданными гармоническими переходами, которые должны звучать новаторски для ушей 1928 года.
Осторожно глянув на Фримана, я увидел, как он застыл, прикрыв глаза и слегка покачиваясь в такт. Его лицо выражало смесь удивления и наслаждения. Я добавил несколько импровизационных пассажей, позволяя пьесе развиваться, но сохраняя ее узнаваемость.
Когда я закончил, в студии воцарилась абсолютная тишина. ОМэлли выглядел озадаченным. Фриман же открыл глаза и посмотрел на меня так, словно видел впервые.
Что это было? спросил он наконец, и его голос звучал непривычно тихо.
Просто импровизация, ответил я, стараясь говорить небрежно. Что-то, что я придумал однажды вечером.
Импровизация? Фриман покачал головой. Стерлинг, либо вы невероятный лжец, либо гений, которому нечего делать на Уолл-стрит. Эта гармоническая структура эти модуляции Он взмахнул руками, словно дирижируя невидимым оркестром. Я ничего подобного не слышал!
Я мысленно обругал себя за рискованный шаг, но внешне сохранял спокойствие:
Рад, что вам понравилось. Возможно, это могло бы стать частью той «Торговой симфонии», которую мы обсуждали?
Фриман быстро подошел к роялю:
Сыграйте еще раз, медленнее. Я хочу записать основную тему.
Он достал маленький блокнот для нот из кармана жилета, видимо, настоящий музыкант никогда не расставался с возможностью
зафиксировать вдохновение.
Это может стать изюминкой всей композиции, пробормотал он, быстро набрасывая ноты. Что-то свежее, но одновременно столь доступное Публика будет в восторге!
Я снова сыграл мелодию, на этот раз медленнее, позволяя Фриману ухватить каждую ноту. ОМэлли внимательно наблюдал за мной, и я заметил в его глазах вопрос. Он явно понял, что произошло нечто необычное.
Закончив записывать, Фриман триумфально поднял блокнот:
Великолепно! Теперь я действительно заинтригован нашим сотрудничеством, мистер Стерлинг. В вас гораздо больше глубины, чем кажется на первый взгляд.
Фриман повернулся к ОМэлли:
А вы, громила? Вы тоже музыкант?
ОМэлли покачал головой:
Нет, сэр. Музыкой не владею, но поэзию люблю.
Поэзию? Фриман насмешливо фыркнул. Какую же поэзию читает человек с такими кулаками?
ОМэлли на мгновение задумался, а затем начал декламировать с мягким ирландским акцентом:
'Славной музыки той не найдешь среди смертных, увы!
Каждый звук и размер полон неги дотоле.
Нет волшебнее лиры, чем голос твоей головы.
Ах, не пой, не тревожь мою душу, навек, до могилы.
Мне запомнится песня, чья нежность сильнее любви.'
Глаза Фримана расширились от изумления.
Йейтс! Не ожидал услышать ирландского барда в этой студии, он перевел взгляд с ОМэлли на меня. Странная у вас компания, мистер Стерлинг. Финансист, играющий джаз, и громила, цитирующий поэзию.
Я предпочитаю работать с людьми, которые глубже, чем кажутся на первый взгляд, ответил я. Как и вы, полагаю. Ведь ваша музыка тоже имеет множество слоев, от развлекательной внешней оболочки до сложной гармонической структуры внутри.
Фриман медленно кивнул, затем решительно протянул мне руку:
Хорошо, Стерлинг. Вы меня убедили. Я согласен на ваше предложение.
Мы пожали руки, и Фриман продолжил:
Но у меня есть еще одно условие.
Я терпеливо ждал.
Я хочу, чтобы вы сыграли со мной и моим оркестром на открытии магазина. Одну композицию. Я напишу нечто специальное, назовем это «Тема молодого маклера». Он усмехнулся. Согласны?
Это было неожиданно, но отказываться не стоило.
Буду считать за честь, мистер Фриман.
Тогда решено! воскликнул дирижер. Он повернулся к столу, взял бутылку и три бокала. Давайте скрепим нашу договоренность. Это отличный бурбон из Кентукки, контрабандный, разумеется.
Он налил по глотку в каждый бокал, и мы подняли их в молчаливом тосте.
К плодотворному сотрудничеству, провозгласил Фриман. И к лучшей рекламной кампании, которую когда-либо видел этот город!
Мы выпили. Бурбон обжег горло, оставив приятное тепло.
Фриман поставил бокал и деловито потер руки:
Теперь давайте обсудим детали. У меня уже есть идеи для этой «Торговой симфонии»
Следующий час мы провели за обсуждением музыкальных тем, визуальных образов рекламной кампании и технических деталей фотосессии. Фриман, к моему удивлению, оказался не только эгоцентричным артистом, но и практичным бизнесменом, задававшим точные вопросы по бюджету и техническим ограничениям.
К концу встречи он полностью загорелся идеей.
Знаете, Стерлинг, сказал он, провожая нас к выходу, поначалу я думал, что это будет очередной скучный рекламный контракт. Но вы превратили его в нечто большее. В творческий проект. Он сделал паузу. Я ценю это.
В этом вся суть нашего подхода, мистер Фриман, ответил я. Мы не просто продаем товары. Мы создаем новый опыт.
Да, да, он махнул рукой. Берегите эти высокие фразы для ваших инвесторов. Мне достаточно того, что вы понимаете музыку. Он повернулся к ОМэлли: И поэзию.