Михаил Маношкин След человека
Терпеть надо Сено, тепло будет
Постукивая твердыми, как булыжники, валенками, он вытащил колышек, вставленный в петли вместо замка, отворил одну створку ворот, потом другую, завел упряжку с орудийным передком во двор, притворил ворота изнутри, оставив щель для света. Когда глаза привыкли к полумраку, он различил разгороженный жердями и соломой угол, в котором стояла корова.
Он поставил передок у стены, дышлом к воротам, отгородил для лошадей закуток, чтобы не бродили по двору, расхомутал кобылу, но другой хомут не поддавался его усилиям: вытянувшаяся узловатая супонь смерзлась, окоченевшие пальцы никак не могли ухватить конец ремня. Гнедой неторопливо мотал головой.
Черт, выругался Сафин и сунул руки в карманы, не преставая постукивать булыжниками валенок. Вчера, снимая с позиции пушку, он до колен провалился в яму, заполненную жидким, как кисель, снегом, а к вечеру дохнуло холодом, ударил мороз.
Притоптывая, Сафин заметил под крышей сено, и, не раздумывая, полез по скрипучей лестнице. Он разом захватил чуть ли не половину сена и сбросил вниз. Спустившись аккуратно, подобрал и перенес к лошадям. Удовлетворенно зафыркав, они уткнулись мордами в сено, а Сафин опять взялся за хомут. Супонь все равно надо было заменить, он достал нож, зубами раскрыл его и после нескольких безуспешных попыток разрезал ремень.
С улицы несмело вошла женщина и молча остановилась.
Здорово, мамаш! Твоя корова? Странно и любопытно было ему видеть в километре от переднего края и женщину, и корову. Но женщина молчала, и во всей ее фигуре были выражены покорность и безнадежность, этот невесть откуда взявшийся солдат кормил лошадей ее сеном, которое она экономила как хлеб.
В ворота проскользнула девочка лет двенадцати. На ней были большие разбитые валенки, длинное, с материнского плеча, поношенное пальто, байковый платок, из-под которого глядели настороженные глаза.
Корова, а? Мясо! смеется, притоптывая, Сафин.
Корова в его представлениях никак не вязалась с войной.
Девочка увидела у Сафина нож, кинулась в испуге к матери.
Чево ты, дочка Мясо, что ж еще
Она молча заплакала. Сафин с недоумением взглянул на нее.
Пугал, а? он рассмеялся, складывая и убирая нож.
Зачем сено взял? возмущенно вскрикнула девочка. Чем мы корову кормить будем?
Кони голодный Пушка возить
Он слышал, как похрустывали сеном лошади, а видел сгорбленную фигуру матери и отощавшую корову, около которой не было ни клочка сена. Завтра или послезавтра он будет далеко от этой деревни, а женщина с девочкой и голодной коровой останутся здесь, на пустом дворе. Он с тоской взглянул на изнуренных лошадей, наклонился:
Но, дохлый
Он сгреб сено, поднял, попятился к лестнице. Над крышей с воем пронесся снаряд, разорвался за деревней.
Все одно теперь. Пусть Пусть едят. Может, сами тут останемся Сафин разделил сено пополам лошадям и корове. В его движениях отражалось неловкое смущение.
Ступай в избу, сынок. Печку затопила. Доить буду
Изба мало чем отличалась от других русских изб, в которых останавливался Сафин. Посредине весело розовела железная печка. Сафин вытянул руки над жаром. Отогреваясь, они невыносимо заныли, а ноги еще не чувствовали ничего. Он снял полушубок, стащил с себя валенки. За высотой, где стояла противотанковая батарея, бухали разрывы. Сафин насчитал восемь. «Мне-то у печки что, в поле ребятам хуже подумал. Разулся: сено брал»
Лед на валенках подтаивал, образуя корочку, легко сползавшую с шерсти. Сафин стряхнул лед, перемотал потеплевшие портянки, обулся, надел полушубок. Шапки он не снимал.
Что ж мало грелся? спросила, входя в избу, мать.
Кони поить надо. Куда в колодец ходить?
Люся, покажи. Варежки вот надень, свои-то во дворе забыл
Сафин взял варежки, взглянул щелочками глаз на мать, и его круглые щеки украсились ямочками.
Люся, не надо, сам найду.
Он вышел. Мать положила рукавицы Сафина на табурет, придвинула к печке.
Может, и наш где-нибудь так
Сафин напоил лошадей, заменил супонь и вернулся в избу. Мать топила печь. Люся с любопытством поглядывала
на гостя. Теперь он был совсем не страшный, но она все равно побаивалась его и не забывала, что он скормил лошадям их сено и что в кармане у него нож с длинной деревянной ручкой.
Зачем не уехали, мамаш? Война тут, спросил Сафин, протирая отпотевшую винтовку.
Куда? Дом здесь, корова, картошка вот она вывалила дымящийся паром картофель в чашку, поставила на стол, Бог даст, минует Поешь горячей-то.
Они втроем сидели за столом и Люся забывала свои страхи, глядя, как смешно Сафин перекатывал на ладони картофелину, дул на нее и неумело, по-мужски, чистил.
На стол положи, подсказала мать. Ты кто ж будешь? Киргиз?
Зачем киргиз? Татарин хорошо.
Татарин, вот что Откуда же ты такой?
Казань слыхал? Деревня близко, день дорога.
Дома-то кто жена, мать?
Жена нет. Три брата, один сестра. Сестра старший, потом я.
С грохотом разорвался снаряд. Люся испуганно придвинулась к матери. Картофелина выпал у нее из руки, покатилась по полу.
Черт лицо у Сафина передернулось от злости. Зачем оставались? Война тут!