Но что-то не давало ему отложить ленты новостей в сторону. То ли профессиональное чутьё, то ли простое человеческое любопытство как теперь капиталисты повернут свой полёт?
В это же время в кабине «Челленджера» голос из динамика отрезал секунды.
T минус одна минута.
И семь сердец застучали в унисон. Криста Маколифф вцепилась в подлокотники где-то там, за океаном, за ней следят родители, муж, дети. Миллионы глаз, миллионы надежд.
Тридцать секунд, отсчитывает Хьюстон.
Скоби и Смит тут же переглянулись. За годы тренировок они научились читать мысли друг друга без слов.
Десять девять восемь семь шесть запуск основных двигателей четыре три два один старт!
Твердотопливные ускорители взревели так, что даже бетон дрогнул. Двухтысячетонная махина рванулась вверх, вырываясь из гравитационных цепей Флориды. Перегрузка прижала к креслам знакомое чувство для тех, кто уже бывал там, за облаками.
Роджер, отрыв! Скоби доложил чётко, будто отрезал стальной линейкой. «Челленджер» взял курс на небо.
Внизу, на трибунах для гостей, родители Кристы Маколифф не сводили глаз с огненной точки, уносящейся в лазурь. Рядом находились семьи остальных членов экипажа. Все смотрели вверх, щурясь от слепящего солнца и затаив дыхание.
Хьюстон, «Челленджер», дроссель вниз, через сорок секунд Скоби сбавил тягу максимальное аэродинамическое давление.
Роджер, дроссель вниз, сухо ответил Хьюстон.
Чувствую себя отлично, выдал Смит с улыбкой в голосе.
И это были последние слова экипажа, услышанные Землёй
Через несколько секунд, а это была семьдесят третья секунда полёта. И высота четырнадцать километров. Вдруг горячий поток газа вырвался сквозь трещину в правом ускорителе и прожёг бак с жидким водородом. Всё произошло мгновенно вспышка, белое облако дыма и пара расцвело на фоне голубого неба. Обломки «Челленджера» разлетелись по траекториям смерти и погрузились в холодные воды Атлантики.
1986-й год застыл в этом мгновении. Вся надежда обожглась пламенем и ушла к звёздам. На трибунах же застыла ледяная тишина. Никто не шелохнулся Люди не сразу осознали что-то пошло не так. Кто-то ещё хлопал, принимая взрыв за обычное отделение ступеней, но аплодисменты тут же стихли. Понимание пришло лавиной, как катастрофа.
А в Центре управления полётами в Хьюстоне диспетчер Стив Нили уставился на мониторы, словно пытаясь выудить из них другое будущее. Губы его дрогнули.
Контролёры полёта, голос Стива срывался на хрип, внимательно следите за показаниями. Сохраняйте все записи. Блокируйте свои позиции до дальнейших указаний.
В Москве же, в редакции «Правды», Владимир Петрович Кузнецов читал срочную ленту ТАСС, только что выскочившую из телетайпа. Руки его предательски тряслись за тридцать лет в журналистике он видел многое, но сейчас сердце сжалось.
Как же так выдохнул он, снимая очки и торопливо протирая их платком. Семь человек Учительница У неё дети.
Он схватил телефон и набрал номер главного редактора.
Виктор Григорьевич? Это Кузнецов. У американцев катастрофа с шаттлом Да, взорвался при старте. Весь экипаж Это трагедия! Просто трагедия
И вечером в редакции «Правды» собрались все ключевые люди. Обычно такие аварии подавались как триумф советской техники и крах капитализма, но теперь всё было иначе. В воздухе витала гласность Горбачёва эпоха перемен требовала новых слов. И главный редактор Виктор Афанасьев поднялся и оглядел коллег.
Товарищи, начал он негромко, но твёрдо, мы не имеем права писать об этой беде по шаблону. Погибли люди! Среди них учительница, которая мечтала рассказать детям о звёздах. Здесь нет политики есть только человеческое горе.
Молодой международник Алексей Васильев поднял руку.
Виктор Григорьевич, а как же идеология? Это ведь американская военная программа
Алексей, космос достояние всего человечества, Афанасьев отрезал взглядом. Мы знаем цену полётам и цену жизням в космосе. Помните Комарова, помните пожар на «Союзе-11» Мы напишем достойно. По-человечески!
В тот же вечер, 28 января 1986 года, «Время» открылось с новостей о катастрофе «Челленджера». Игорь Кириллов обычно безупречно невозмутимый диктор говорил тихо, с едва заметной дрожью в голосе. Трагедия не знала границ ни государственных, ни идеологических. 1986-й год замер на секунду вместе с миллионами людей по обе стороны океана.
Сегодня утром при запуске американского космического корабля «Челленджер» произошла катастрофа. Весь экипаж из семи человек погиб. Советский Союз выражает соболезнования семьям погибших и американскому народу в связи с этой трагедией.
Эти слова прозвучали по «Времени» как удар колокола сухо, сдержанно, но в каждом слове звенела боль. На экране кадры белая вспышка на фоне синего неба, обломки падают в Атлантику, а диктор Игорь Кириллов впервые за долгие годы едва заметно сглатывает перед следующим предложением.
В редакции же «Правды» пахло типографской краской и крепким чаем. Владимир Петрович Кузнецов, корреспондент с двадцатилетним стажем, бросил газету на стол.
Семьдесят три секунды тихо произнёс он, и всё кончено. Учительница, школьники на трибунах Не дай нам такое пережить.