Идите-идите, только не угорите мне тут! Молодёжь
Баня натоплена так, что дверную ручку держать больно. Разделись значит до трусов пар валит с плеч.
Ну что, парни, на старт? Борька был уже весь мокрый от пара.
Погнали! отвечаю я и чувствую, как кожа горит, будто солнце в июльский полдень.
Первые десять минут летят легко сидим травим анекдоты про преподавателей и про то, как Борьку заставили доить корову в четыре утра.
Прихожу я в коровник, а там Зорька стоит. Глядит на меня так, словно сейчас экзамен устроит. Только сел доить она мне копытом как даст! Я с табуреткой через весь коровник улетел!
Смех душил горло, но становилось жарко до боли. Воздух вязкий, как расплавленный мед. Так минут двадцать прошло и Макс побледнел.
Парни Может хватит? Голова кругом
Не вздумай! Борька сквозь зубы. Мы же мужики или кто?
Держись! подбадриваю я его, хотя сердце колотится так, что кажется вот-вот вырвется наружу. Кто первый выйдет тот и слабак!
Но через пару минут стало ясно мы перегнули палку. Мишка вдруг заваливается набок, глаза стеклянные, а следом Макс хлопается лицом вниз. Борька тоже пытается ухватиться за полку, да не успевает. Я вроде как рвусь к ним, но ноги ватные, всё плывёт перед глазами. И последнее, что помню горячий полок и гулкое эхо собственного сердца.
Очнулся же я уже на снегу, будто вынырнул из ледяной проруби. Надо мной склонился отец лицо серое, как февральское небо перед метелью.
Очухался, герой? его голос резал, как наждак. Он растирал мне виски снегом, будто хотел стереть всю дурь вместе с инеем. Ну и дураки же вы! Чуть сами себя не угробили!
Рядом валялись мои друзья Борька, Мишка и Макс. Все как после боя без правил глаза мутные, щеки красные. Отец по очереди приводил каждого в чувство, не жалея крепких слов.
Мы не нарочно попытался оправдаться Борька.
Не нарочно взорвался отец. А зачем тогда? Хотели в больницу угодить? Или чтобы вас в гробах домой везли? Взрослые люди, а мозгов как у телят на выпасе! В училищах учат-учат, а толку ноль!
Я опустил глаза стыд жег сильнее мороза (ну еще бы! Я ведь самый старший из всех!).
Прости, пап, выдавил я, едва слышно. Больше так не будем.
Вот и гляди мне, голос его чуть смягчился. А теперь по домам! Чтобы ни один из вас тут не маячил, пока в голове не прояснится!
Друзья молча разбрелись по заснеженной улице. А я остался с отцом. Луна висела над деревней, как фонарь на столбе. Дома светились жёлтыми квадратами окон, пахло дымом и хлебом.
Пап вдруг сказал я и сам удивился своей решимости. Я хочу подработать на каникулах. Деньги ведь лишними не бывают.
Отец остановился, посмотрел пристально, будто впервые увидел меня взрослым.
Вот это по-мужски, сынок. Работа человека делает. Завтра поговоришь с Иваном Семёнычем дрова ему колоть надо. Да и у других стариков дела найдутся.
Так что наутро я уже стоял у калитки Ивана Семёныча Кротова. Старик встретил меня с улыбкой.
О! Сенька! Из училища вернулся? Ну как там тебя муштруют?
Да нормально, Иван Семёныч. Вот решил подзаработать на каникулах. Отец сказал вам дрова нужны.
Ох, нужны! обрадовался он. Берёзовые чурки завезли, а руки уже не те трясутся, топор держать тяжело. Заплачу хорошо три рубля за день!
Я схватил топор с азартом. Но быстро понял, что колоть дрова это тебе не палкой махать. Тут глазомер нужен, и сноровка. И первые полчаса только и делал, что мучился топор застревал в чурке или соскальзывал мимо.
Не суетись, парень! наставлял Иван Семёныч, наблюдая за моими потугами. Дерево слушай! Видишь трещинку? Вот туда бей!
Но понемногу начал понимать, что главное не сила, а точность. Ритм ударов вошёл в кровь, морозный воздух бодрил лучше любого кофе. Деревья скрипели вокруг, а птицы прыгали по веткам. К вечеру же я переколол целую поленницу. Руки гудели, но внутри гордость распирала.
Молодец, Сенька! похвалил старик, отсчитывая деньги крупными пальцами. Завтра к Марье Петровне загляни ей тоже помощь нужна.
И я его послушал, да обошёл полдеревни за несколько дней. У Марьи Петровны дрова рубил, дорожки от снега освобождал. У деда Фёдора в сарае сено ворочал, чуть не задохнулся в сене и пыли. У тёти Клавы воду из колодца таскал, ведро за ведром, пальцы гудят, плечи ломит. Каждый день приносил мне два-три рубля. К концу недели в кармане у меня звенело десять советских рублей по тем временам для студента деньги почти царские.
Но самая интересная
работа поджидала меня в магазине «Продукты». Хозяйничала там все та же Тамара Львовна на губах алая помада, а духи такие, что за три метра кружится голова.
Сенька, слышала, подрабатываешь? словила она меня у прилавка, когда я пришёл за хлебом. Глаза прищурила, улыбается лукаво. А не хочешь мне помочь? Машины разгружать некому. Два рубля в день плачу.
Конечно, Тамара Львовна! Когда начинать?
Завтра к восьми утра. Привезут товар из района.
Потому утром я уже стоял у магазина руки мерзли, но внутри был азарт. Тамара Львовна суетилась в синем халате и на щеках играл румянец.
Вот и мой помощник! смеётся звонко. Сейчас машина подъедет, покажешь свою силу.
И вскоре ГАЗ-53 рявкнул мотором и остановился у крыльца. Водитель мужик с усами и прокуренным голосом вылез из кабины, закурил сигареты.