Расшивы, с видом знатока заявил Иван Лопухин, едва ступив на сходни.
Или шнявы, Фёдор Толстой устраивать спор не собирался, но раздувающаяся от спеси и осознания собственной правоты морда лучшего друга требовала вмешательства. Если вообще не шитики.
Фи, Теодор! старший лейтенант презрительно оттопырил нижнюю губу. Ты их ёще насадами назови или фелюгами! Поверь знающему человеку это расшивы и ничто иное!
Заткнитесь! прикрикнул полковник Тучков и на всякий случай уточнил. Заткнитесь оба.
Но Александр Андреевич...
Мы идём в Персию, значит наши корабли будут называться стругами или челнами. Стругами предпочтительнее. Традиция, господа офицеры! А несогласные могут отправиться пешком по тому же самому маршруту. Или по иному, но тоже своим ходом.
Лопухин восхищённо поцокал языком командира определённо ждёт большое будущее. Так изящно и не обидно послать всех по известному адресу способен только человек с задатками великого полководца. За это стоило бы выпить, но, как выяснилось вечор, ныне сие занятие приравнено чуть ли не к бунту против престола и православной веры. И куда мир катится, однако?
Грузимся! полковник решительно прошёл на посудину и, с удивлением обернувшись, спросил у последовавшего за командиром Толстого. А вы куда собрались, господин капитан?
В Персию, а что? тот удивился не меньше.
В таком случае извольте принять командование вторым... э-э-э... кораблём. Да, пусть будет кораблём.
А Иван?
Лопухин? переспросил полковник. Вы как двое из ларца, одинаковых с лица... Ладно, Ивана забирай к себе.
На пропахшей рыбой посудине, собственного имени не имевшей, Фёдора встретил судовладелец, малый со столь продувной физиономией, что сразу захотелось спрятать кошелёк как можно дальше.
Не извольте сумлеваться, ваши благородия! заверил он. На моей ласточке мы хоть до Персии, хоть до Царьграда враз домчим.
Так уж и до Царьграда? усомнился Толстой. Посуху?
Зачем? в глазах Андрея Туробова, сына Владимирова, как назвался владелец струга, вспыхнул задорный огонёк, а правая рука попыталась найти рукоять отсутствующей сабли. Сначала волоком до Дону, а там прямая дорога за зипунами... то есть, я хотел сказать, в Царьград.
Однако! заметивший многозначительную оговорку Лопухин нахмурился. А пароход твоё корыто догнать сможет?
Если Туробов и обиделся уничижительному прозвищу своей ласточки, то вида не подал:
Да запросто, ваше благородие. Им же баржа помешает полный ход дать.
Какая такая баржа?
Обыкновенная, с дровами. Каменный уголь у нас за редкость идёт, так их сиятельство министр Беляков приказал все дома, что из дубовых брёвен, разобрать да с собой увезти. Александр Фёдорыч завсегда запаслив был.
Ты его раньше знал? перехватил инициативу Толстой.
Ясен пень, Туробов погладил стриженную наголо голову. Да кто же на Каспии не знает Беляк-шайтана?
Как-как?
Беляк-шайтан, а что? Лет десять-пятнадцать назад... судовладелец осёкся. Вы разве не слышали?
Откуда?
Вот оно как! оживился Андрей Владимирович, обрадовавшийся свежим слушателям. Это сейчас Александр Фёдорович остепенился, в купцы да министры выбился, а бывало... Любой нехристь в Астрабаде ли, в Дербенте ли, даже сам Гусейн Кули готов был наложить в шальвары при виде парусов атамана. Вы не поверите, господа офицеры, ну и шутки шутил Беляков в молодости велел на парусе огурец нарисовать, а под ним две маленькие репки. Вблизи разница заметна, а вот издалека...
Ля гранд кутак! почему-то на смеси французского с татарским прокомментировал Толстой.
Истинно так! блеснул знанием иностранных наречий Туробов. И вдували мы энтим самым... хм... ну вы понимаете? Эх, были времена!
А кто сказал, что они прошли? обнадёжил
Лопухин. Зададим перцу басурманам?
Да не вопрос! с готовностью откликнулся судовладелец, и опять привычным жестом поискал на боку саблю, невзначай обнажив поддетую под кафтан тонкую воронёную кольчугу. Дуван дуванить по чести будем, али по совести?
Поровну, успокоил Толстой и, уловив движение на головном струге, скомандовал. Отчаливаем, братцы!
Ноябрь 1802 года. Париж. Тюильри.
Талейран, чёрт бы тебя побрал, козла старого! общение с Кутузовым не прошло бесследно, и потому грубые ругательства Наполеон произнёс вовсе не по-французски. О каких донесениях с русско-персидской войны может идти речь, если в Петербурге категорически отрицают наличие таковой? Кого вы хотите обмануть? А коли имеете нетерпение, то поезжайте в Голландию, купите там на рынке селёдку и е... хм... пудрите мозги ей!
Но мой император! гневная тирада не смутила опытного министра. Мой император... царь Павел сколь угодно может отрицать своё причастие к военным действиям во владениях шаха, но наши источники в диване Блистательной Порты прямо говорят об обратном. Южное побережье Каспийского моря подверглось столь опустошительному нашествию, что его последствия сравнимы по ущербу с полчищами саранчи. Последняя, правда, не имеет привычки грабить дворцы и богатые дома. Унося с собой всё, что кажется более-менее ценным.
Эти варвары уводят людей в рабство?
Нет, мой император, оно запрещено русскими законами. Но пойманных англичан обязательно вешают.