Молчи, вражина! Мартынов аж поднялся. Саша, ты слыхал его? Вон че выдумывает, лишь бы в доверие нам втереться!
Витя, сядь, сказал я холодно. Тебе сидеть еще пятнадцать минут. Потом я тебя сменю. Отдохнешь.
Саша, ты ему что, веришь Он же чешет! Думает нашел парней доверчивых! Таких, которые сходу поверят во все эти его бредни!
Сядь.
Саша, ты
Сядь, Витя, перебил его я, добавив тону офицерского напора.
Знакомые нотки в моем голосе заставили Витю удивленно замолчать. Он поднял брови. Быстро-быстро заморгал.
Да, сказал я ему, я слышал про «Пересмешник». Слышал от Искандарова. Он рассказывал мне перед отъездом.
Мартынов округлил глаза, но ничего не ответил.
Мне-то ты поверишь? спросил я.
Витя, напряженно вцепившийся в цевье автомата, медленно переложил оружие в другую руку. Потом так же медленно уселся на место. Отвернулся к выходу.
Я глянул на Хусейна.
Ты простой офицер пакистанского спецназа.
В полях работаешь. Откуда ты знаешь такие подробности о «Пересмешнике»?
Я знаю не все, помедлив немного, сказал Надим. Но кое-что мне известно. В «Призраках» я не просто радист. Не просто боец. Я стратег отряда. Участвую
Надим осекся, но быстро поправил себя:
Вернее, участвовал в планировании локальных операций на советско-афганской границе. Кроме того, я отвечаю за координацию отряда с ISI.
Снаружи дул ветер. Порывистый и сильный, он выл в скалах. Доски нашего укрытия трещали под его нажимом. Порывы волновали маскировочную сетку. Она колебалась на входе. Снаружи хлопали тряпки, что составляли часть нашей маскировки.
Я был убежден, продолжал Марджара, что служу правому делу. Патриотической миссии. Патриотической даже несмотря на то, сколько крови будет на моих руках, если Зия-Уль-Хак воплотит «Пересмешник» в жизнь. А потом
Вдруг Хусейн замолчал. Сглотнул. Несмотря на то что он выглядел холодным и совершенно безэмоциональным человеком, чем больше он рассказывал, тем сильнее эмоции прорывались сквозь его напускную маску флегматичности.
А потом в дружеском разговоре с Тариком Ханом, когда мы отмечали день рождения одного из наших, узнал одну вещь. Хан перебрал с алкоголем и в неформальной обстановке рассказал об одном агенте ISI. Его самого и его семью уничтожили. Уничтожили даже после того, как он успешно выполнил задание. И все потому, взгляд Надима стал жестче. Его большие глаза на мгновение едва заметно прищурились, потому что знал слишком много. Я знаю не меньше. И у меня есть основания опасаться за себя и своих близких.
Я задумался.
Складывалась интересная ситуация. В моей прошлой жизни я не слышал ничего ни о каком «Пересмешнике». Никогда не слышал о том, чтобы какие бы то ни было части или соединения Советской Армии участвовали в операциях по пресечению чего-то подобного.
Возникал вопрос: «Пересмешник» это часть новой реальности, новой истории, в которую я попал? Или же той Которую я создал?
А Тарик Хан? спросил я. Я слышал о нем. Знаю, что он одна из важных фигур во всей этой игре.
Мартынов нервно засопел, вглядываясь в темноту. Он не смотрел на нас. Казалось, просто изолировал себя воображаемой стеной, через которую все же прорывались наши с Марджарой слова. И когда некоторые из них особенно нервировали простого старшего сержанта, он реагировал соответственно раздражался.
Тарик Хан прямой подчиненный генерала Актар Абдул Рахмана, нынешнего главы ISI, Надим задумчиво искривил губы и приподнял взгляд к низенькому потолку. И я подозреваю, что он знает все или почти все о «Пересмешнике». Попади он в ваши руки операция, которая все еще находится в зачаточном состоянии, может оказаться под угрозой провала.
Так вот о чем говорил Искандаров. Не знаю, откуда он знал такие подробности и насколько осведомлен о планах и целях «Пересмешника», но чуйка старого майора явно подсказывала ему верный путь. Тарик Хан самая близкая и важная цель. И если Марджара говорит правду, захват Хана может переломить хребет «Пересмешнику».
Хусейн тем временем пристально уставился на меня. Да так, будто хотел прожечь во мне дыру своим взглядом.
Чего ты смотришь? кивнул я ему.
Удивляюсь.
Чему?
Откуда простой солдат срочной службы вообще знает о «Пересмешнике». Почему советские разведчики просвещают его в такие дела, которые совершенно не должны касаться простого солдата.
Я нахмурился.
Это не твое дело, Хусейн.
Марджара помедлил, смерив меня взглядом, но все же кивнул.
Согласен. Я тоже не люблю лишних вопросов.
И все равно отвечаешь на них, пробурчал Мартынов, наконец обернувшись. Потом он обратился ко мне: Знаешь, почему он делает это, Саша? Чтобы в доверие нам втереться! Чтобы мы бдительность потеряли!
Я не потеряю, сказал я Мартынову строго.
Взгляд старшего сержанта блеснул мимолетным сомнением. Он слишком привык быть младшим командиром и брать на себя ответственность за других парней. Потому Вите сложно было отпустить эту ответственность. Отдать ее мне. Внутренняя привычка не давала ему сделать этого. Оттого старший сержант и сомневался.
Тем не менее Мартынов ответил взглядом и больше ничего не сказал.
Значит, ты боишься, что ISI достанет твою семью? спросил я Хусейна.