Тот кивнул.
Хан пока не знает, что я переметнулся к вам. И не должен узнать, иначе и моей жене, и моим детям конец, Марджара едва заметно вздохнул, потер щеку. Но Тарик Хан узнает, если Молчун уйдет с Бидо живым. Этого не должно случиться. Потому мне и нужна ваша помощь. Как говорится, враг моего врага мой друг.
А говорил, что не силен
в русских афоризмах, хмыкнул я. Потом посерьезнел: Я правильно понимаю, ты задумал договориться с советскими спецслужбами?
Я знаю много, кивнул Надим. Знаю, когда и где пройдут первые провокации. Знаю, где планируются склады с оружием и советской униформой для них. Знаю имена командиров, которым предстоит командовать промежуточными операциями на всех этапах «Пересмешника». Взамен за эту информацию мне нужно лишь одно чтобы КГБ помогло моей семье покинуть Пакистан.
Я молчал, обдумывая слова Надима. Молчал даже Мартынов, всю дорогу провоцировавший Марджару на конфликт. Однако старший сержант, казалось, несмотря ни на что заинтересовался разговором Хусейна.
Надим нарушил тишину, затянувшуюся на полминуты:
Я понимаю, что СССР никогда не станет мне домом. Что я буду здесь чужим. И все же там, в Пакистане, моей семье вынесут смертный приговор. А здесь у них будет шанс жить.
Будет, наконец сказал я и протянул руку Мартынову.
Тот верно понял мой жест и передал мне на две трети опустевшую банку перловки. Взяв ее, я продолжил:
Вот только для этого мы сами должны уйти с Бидо живыми.
С этими словами я протянул банку Марджаре. Тот помедлил, глядя на нее. А потом все же принял. Стал неспешно ковыряться ложкой внутри.
Дело шло к двум часам ночи. Похолодало. С каждым выдохом сизый пар выбивался изо рта, клубился перед лицом, но быстро рассеивался.
Я, закутавшись в плащ-палатку, сидел у входа и наблюдал за тропой. Мартынов лежал на нарах, укрывшись своей плащ-палаткой.
Хусейн сидел, прислонившись спиной к стене шалаша, и монотонно, убаюкивающе рассказывал:
Зубаир человек привычек. Он никогда не станет рисковать. Никогда не пойдет на решительный шаг, если не будет уверен в том, что этот шаг окажется удачным. Он никогда не действует, если не уверен в том, что достигнет своей цели. А достигает он ее почти всегда.
Странный подход для снайпера, тихо проговорил я, глядя в темноту сквозь маскировочную сетку, нависшую над входом, я не вижу в нем никакой гибкости.
Зубаир закостенелый человек, согласился Марджара. Но недостаток, как ты сказал, гибкости он компенсирует опытом и выучкой. А еще он всегда рядом. Всегда наблюдает.
И как по-твоему он поступит? спросил я, на миг обернувшись к Хусейну.
Марджара задумался.
Стрелковую позицию в этих местах слишком сложно организовать. Тропа идет под самыми скалами. Понижается слишком круто, чтобы залечь на ней. Скалы высокие, труднопроходимые. Стрелять прямо с них слишком опасно. Он легко раскроет себя. Не рискнет попасть под ответный огонь.
А стрелять через ущелье Зубаир не будет, дополнил я задумчиво. Добраться туда сложно. Да и идти долго. А расстояние до нашей тропы и ветер исключают любую возможность прицельно вести огонь с того края ущелья.
Верно, кивнул Хусейн. Потому он пойдет другим путем. Вернее, уже пошел. Зубаир станет готовить нам ловушки. Это могут быть мины, растяжки, камнепады. Он попытается уничтожить нас на расстоянии. Не спускаясь, не вступая в открытое противостояние. Если не будет уверен в успехе. В том, что он ничем не рискует. На этом я и хочу сыграть.
У тебя есть план действий? спросил я.
Мартынов зашевелился под плащ-палаткой. Поднялся и принял сидячее положение. Отпил немного воды из фляжки.
Тогда я понял: он не спал. Он просто лежал. Ждал. Отдыхал.
Я до сих пор не пойму, почему он просто не придет и не закинет нам сюда гранату, проговорил Мартынов хрипловатым, сонным голосом.
Рискованно, покачал головой Хусейн. Если что-то пойдет не так, если его заметят раньше времени, план провалится. Я говорил, что Зубаир не привык рисковать.
Мартынов вздохнул. Он поджал ноги по-турецки, оперся на стенку спиной и сложил руки на груди. Выдохнул пар. Потом потянулся за сигаретой. Стал курить, пряча уголёк в кулаке.
Что ты предлагаешь? спросил я Хусейна.
Тот помедлил отвечать, но все же заговорил:
Вам не понравится этот план.
Говори, бросил я. Не стесняйся.
Выманить его. Заставить сойти на тропу со скал.
И как же? кивнул Мартынов Хусейну вопросительно.
Поймать на живца. Зубаир кровожадный человек. Если можно убрать часового быстро и аккуратно врукопашную, он не пройдет мимо. Не упустит возможности вымазать свой нож в крови. Если, конечно, увидит, что самому ему ничего не угрожает.
Мартынов неприязненно уставился на Марджару. Выдохнул дым и сунул сигарету в недоверчиво искривлённые губы.
А ещё он оставит оружие, сказал Хусейн. Он никогда не берёт винтовку врукопашную.
И кто же будет живцом? хмыкнул я.
Мартынов неловко
прочистил горло. Марджара молчал и неподвижно сидел на нарах.
Ты сам говорил, что главная его цель ты, сказал Мартынов. На тебя он пойдёт охотнее.
Если я погибну, ответил ему Хусейн тихо, ваши спецслужбы не получат информации о «Пересмешнике», которой я располагаю. Мною рисковать нельзя.