Но помрет жешь
Не бери слишком многое на себя, напирал второй дружинник. Помрет не помрет. Дело богов, не наше.
Третий товарищ согласно промычал. Писклявый стражник никак не унимался.
Нельзя так
Как? Князей, что ль, не знаешь? Нового посадят. Такого же!
Но Всемил Первый дружинник вздохнул.
Да заладил ты! Раздался глухой удар кулака о, предположительно, столешницу. Всемил, Всемил! Он тебе кто, брат родной? Нашел, кого жалеть. Мы тут перебиваемся с хлеба на соль, детей последними крохами кормим. А этот, видал, каких рыб жрет?! Если жалостливый такой, то вали отсюда. Нет не спорь. Все наши в городе против, значит, а один ты нюни пускаешь!
У меня непроизвольно приоткрылся рот. Неравнодушие к чужим тайнам точно доведет до могилы. Что складывалось из рваных обрывков беседы? Намечается переворот? Нет, не может быть! Ерунда.
Но ни одного дружинника, кроме рассуждающих о жалости, не было видно, в тереме царила тишина. Близилась ночь. Коленки задрожали и подломились, будто хрупкие веточки.
По ступеням я взбиралась целую вечность. Ворвавшись к князю, я застала того за чтением книги. Всемил попытался возмутиться, но я предостерегающе приложила палец к губам.
Князь поднялся из-за стола, отложив увесистый том в золотистой обложке. Одет он был в длинный халат с вышитым на синеватой ткани гербом княжества. По всей видимости, готовился ко сну и не подозревал о жутких рассуждениях собственных стражников.
Что с тобой? прошептал Всемил.
Там Там
Там? переспросил он. Непонимание сменилось подозрением. Ты пьяна?
Тебя хотят того Слова спутались. Вместо долгих объяснений я провела оттопыренным большим пальцем по горлу, изображая, как перерезают глотку.
Всемил потуже завязал пояс на халате. Словно я собиралась его обесчестить. Пугающие знаки он воспринял не в мою пользу.
Я нащупала ключ в замочной скважине и трижды провернула его. Чтоб никто не вломился в княжеские покои.
Рада, объяснись, насторожился Всемил, не перестающий следить за моими метаниями.
Из сбитой речи он удивительным образом вынес основную суть. Синева в глазах помутнела.
Не может быть, князь свел брови на переносице.
Я так слышала.
Тебе могло показаться.
Могло. Яд, убийство, родители, хлебосольное место. Стоит ли ожидать доказательств?
К тому же, Рада, ты ведь чародействуешь. Неужели не защитишь?
Не защищу, всхлипнула я, подбираясь поближе к окну. У меня плохо с боевой волшбой.
Осторожно высунулась наружу, отмеряя расстояние до низа. Около двух саженей. Под окнами расцветают розовые кусты, сгорающие в закате цвета красного золота.
Ну и какие предложения?
Сбегаем, заключила я. Связывай простынь с одеялом.
Всемил нерешительно промямлил:
Зачем?
Есть два варианта. Во мне впервые ожил учитель. Первый: мы вылезаем из окна.
Ни за что!
Он и сам представлял
расстояние до не слишком мягкого приземления. К тому же, у князей не принято сигать через окна, если присутствует парадный вход. Ну, извините. Кто со мной поведется, тот и виноват.
Хорошо. Ты летать умеешь?
Нет, Всемил зябко передернул плечами.
Тогда второй вариант отпадает.
Я печально улыбнулась. Послышались шаги, многозвучным топотом ступающие по лестнице. Всемил встрепенулся. Что-что, а нагонять страх я умею. Князь, робея, предложил поговорить с нападающими.
Они нас убьют! трагичным шепотом верещала я. Никого не пожалеют!
Снаружи постучали. Низкий голос вежливо попросил князя отворить. Я усердно вспоминала хоть какие-нибудь чары, но все, включая простейшие, напрочь выветрились. Всемил, сдавшись, вытянул с кровати светлую простынь, встряхнул одеяло и начал связывать их между собою.
В тот момент, когда стук вырос до нетерпеливого, Всемил приматывал получившуюся веревку к ножке кровати. Та, твердая и толстая, выдержала бы не только худощавую девку да плечистого князя, но и молодую лошадку, решившую покататься на канате.
Возьми одежды, напомнила я, и Всемил ринулся к шкафу, сгребая в кучку куртку, штаны и рубашку.
Трусит. Весь в меня. Оружия в комнате нет разве князь не должен всегда находиться при именном мече? а стража наверняка пришла не с цветами.
Повторный стук был куда продолжительнее первого. Князь скинул вещи и перелез через подоконник, крепко хватаясь за простыню. Слез он в пару мгновений. Я с сомнением уставилась на тянущиеся ввысь ветки кустов и машущего мне Всемила.
Помнится, лодыжку сломала, неудачно спрыгнув с деревца. Запястье споткнувшись о выпирающий корень. Каковы шансы, что нынешнее приземление окажется безболезненным?
Но ужас подгонял, подталкивал когтистыми лапами в спину. Я схватилась за веревку, взвизгнула. И повисла на ней. От носков до кустов расстояние почти не изменилось. Лоб покрылся испариной, каплями осевшей на ресницах и веках. Гибель ожидала с обоих концов простыни.
Мамочки! пискнула я, расцепляя пальцы.
Всемил, негромко выругавшись, ринулся хватать летящую сверху тушку. Та упала в крепкие мужские объятия и с нервным хихиканьем вонзила в его шею ногти.
Ты почему сама не перелезла? зашипел князь, стаскивая меня.