В ванной имелось зеркало, в которое я глянул первым же делом. Оттуда на меня посмотрел очень молодой я. Лицо у этого меня ещё не раздалось вширь, а под глазами не проявились тяжелые мешки. Этот я давненько не был в парикмахерской, и имел на голове настоящее воронье гнездо растущих в разные стороны волос. Я несколько минут всматривался в отражение, пытаясь привыкнуть к мысли, что сейчас я выгляжу так, но так и не смог этого сделать. Меня всё больше мутило от осознания нереальности происходящего.
Я вздохнул, вытер лицо и вернулся в комнату.
Что у нас сегодня?
Алгебра, потом пара лекций по физике и час истории, отозвался Демьян.
Так. Я напряг память, которая услужливо подсказала, что надо поискать в тумбочке. Там нашлись учебники по физике и истории, какие-то тетради, но ничего по алгебре не было.
Блин, куда я дел эти диффуры? спросил я в пространство.
В сумку ты всё вчера бросил, ответил Жасым. Сразу, как мы домашку сделали, так и закинул. Посмотри.
Я немного удивился, но постарался не подать виду. Тот факт, что у нас в институте были домашние задания, начисто испарился из моей памяти. Про то, что я эти задания даже делал, я тоже благополучно забыл.
В сумке действительно обнаружился нужный том Лифшица, а также блочная тетрадь модная и удобная, словно специально придуманная для студентов. Мать откуда-то притащила её с несколькими сменными блоками, когда я ездил домой после зимней сессии вряд ли она просто купила эту роскошь в магазине. Хотя на коленкоровом блоке была цена рубль двадцать, а блоки стоили по двадцать копеек. Недешевое удовольствие по тем временам, но таскаться с общей тетрадью на сорок восемь листов по каждому семинару и по каждой лекции было бы, наверное, дороже. Впрочем, я хорошо помнил, что в студенческие годы я не
размышлял на эту тему, мне хватало и других забот, которые по прошествии многих лет просто позабылись.
Я щелкнул механизмом тетради и достал верхний лист, на котором было написано «Домашняя работа», дата 12 апреля 1984 года, мои имя с фамилией и номер группы. Затем шли какие-то смутно знакомые иероглифы, вроде бы связанные с числовыми преобразованиями, но я в душе не ебал, что они означают. Для работы таксистом дифференциальные уравнения не только не нужны, но и вредны.
Следующий лист начинался словом «семинар» и, очевидно, к домашке не относился. Я повертел лист с домашкой в руках в надежде на хоть какое-то озарение, но ничего подобного не произошло. Тогда я положил его на место и щелкнул зажимом. И буквально взвыл мизинец попал под острые края одного из зажимов, которые буквально разодрали кожу в клочья. Всё же отечественная промышленность была склонна к производству средств разрушения, а не созидания, и к возможным травмам юзеров конструкторы относились с определенной долей пофигизма мол, лес рубят, щепки летят. Я поднял ладонь, чтобы оценить ущерб, но внезапно замер и не среагировал даже тогда, когда капля крови попала точно в середину какого-то особо заковыристого уравнения.
Эй, брат, всё в порядке? окликнул меня Жасым.
Я промолчал, продолжая тупо глядеть на кровь, которая набухала над ранкой. Потом я всё же встрепенулся, засунул палец в рот и почувствовал солоноватый вкус.
Чертова тетрадка, промычал я.
Но мои мысли были совсем не о ранении.
Дело в том, что пока я перебрасывался ничего не значащими репликами со своими былыми соседями по комнате, я сформулировал, как мне казалось, очень правдоподобную версию случившегося. По моей теории, я находился не в общежитии заборостроительного института, который окончил сто лет тому назад. И нет никаких Демьянов и Жасымов с серьезными татарами, а Рыбка не ждет меня на семинаре с оформленным по всем правилам домашним заданием.
Просто по дороге с парковки со мной что-то случилось я не знал, что именно, но что-то неприятное. Например, меня сбила машина или я сам неудачно упал из-за скачка давления. Но отзывчивые прохожие вызвали «скорую», та отвезла бессознательного меня по назначению, в какую-нибудь клинику, где врачи в белых халатах начали готовить мою тушку к операции, накачав сверх меры различными обезболивающими и прочими препаратами, изменяющими сознание. И поэтому мне кажется, что я снова молод, здоров и красив, что у меня впереди целая жизнь, что Демьян ещё не погиб в глупой драке с местными аборигенами, а Жасым не уехал в свой Казахстан, чтобы сделать его самым независимым государством на свете.
В этом сне я опаздывал на занятия, на которые не должен опаздывать, и говорил с теми, с кем в своё время не договорил. Но айболиты скоро закончат свои печальные дела, разбудят меня, и я снова окажусь почти шестидесятилетним таксистом с кучей болячек, без семьи, но с четырьмя потомками разного пола, которые относятся к биологическому отцу очень и очень по-разному, но скорее плохо, чем хорошо. Правда, я не был уверен, что хочу просыпаться. Реальная жизнь всегда хуже фантазии.
Но во сне нет боли, и крови тоже нет. Там может быть предчувствие того и другого, но ничего не может заболеть, пока ты не проснешься. Во сне нет тела, которое можно поранить, и нет крови, которая может вытечь из раны. Во снах человек это дух бесплотный, проживающий странную жизнь в обстоятельствах, которые выдумывает мозг.