Мигель чуть постоял, качнувшись взад-вперед, пошевелил губами. Я напряженно всматривалась в его лицо, словно ожидала, что до него сейчас дойдет: у меня есть железное алиби и отпустит домой.
- Сеньорита, - произнес Мигель чуть мягче, - мы уже говорили с сыном сеньора Гонсалеса. Дело в том, что он видел отца и говорил с ним по своему возвращению. Несчастье произошло после того, как он лёг спать. Я говорю вам это неофициально, только для того, чтобы вы не дёргали меня в дороге. Ваш допрос состоится позже. А пока подумайте, что вы можете сообщить о том, где вы были и что делали с того момента, как расстались с Алехандро Гонсалесом и до вашего задержания.
С этими словами он снова запер дверь, а я села на лавку совершенно опустошенная, не пытаясь больше спорить и возражать. Только смотрела на грязный дощатый пол повозки. Через внушительные щели была видна желто-серая бегущая дорога.
После двух или трех часов езды мы остановились. Странным образом я успокоилась к тому времени. Я ни в чем не виновата, как говорится: следствие разберется. Нужно просто набраться терпения. Очень скоро я вернусь домой. А то, что меня задержали, это просто по протоколу положено. Так я убеждала себя, чтобы сохранять спокойствие.
Здание полицейского участка было наполовину каменным, наполовину мазанкой. Наверное, его достраивали. Одноэтажное, побеленное снаружи, с решетками на окнах.
Меня молча провели в камеру, ничего не объясняя, и оставили одну. Из обстановки здесь была только лавка, привинченная к полу. В углу грязное ведро с крышкой.
Окно находилось выше моего роста, за ним виднелись покачивающиеся ветви оливы. Как дома. Как же хорошо сейчас дома Бухта, теплый деревянный пирс, мелкие прозрачные волны весело плещутся. Припекает солнце. Дышится легко и свободно.
А что если я отсюда больше никогда не выйду? - мелькнула паническая мысль, обдав меня кипятком изнутри. Глубоко и часто задышав, чтобы не расплакаться, я стала смотреть в окно на ветку и считать листочки. Послышался протяжный свист, и на одну из ветвей, на самый кончик вспорхнула птичка, такая же черно-желтая, как и та, с которой я разговаривала у себя в саду.
Я ей обрадовалась, как будто получила хорошее известие. Это явно был добрый знак, а как могло быть иначе?
- Эй Лаврушка, - шепотом позвала я её и, улыбаясь, сморгнула предательские слезинки, закипевшие в уголках глаз, - привет, подружка!
Конечно, это была другая птичка: их здесь обитали десятки в каждом саду, если не сотни. Но тем не менее это меня немного взбодрило.
Прошел час, по моим внутренним ощущениям, затем еще. Обо мне, кажется, забыли. А я подозревала, что звать кого-то и спрашивать было бы бесполезно.
Заняться здесь было совершенно нечем. Лаврушка давно улетела, взгляду не за что было зацепиться. Оставалось только себя поочередно то накручивать, то успокаивать.
Где-то в здании были слышны голоса, иногда раскатистый смех.
Наконец, через несколько часов я услышала приближающиеся шаги и невольно встала. Лязгнул замок, и дверь отворилась.
Вошедший карабинер - молодой парнишка
- посмотрел на меня настороженно, как будто я была опасной преступницей, и сообщил, что комиссар ожидает меня на допрос.
Молча поднявшись, я прошла вместе с ним из камеры и дальше по коридору. Мысли нестройно прыгали и разбегались. Хотя сейчас мне бы не помешала ясная голова.
Всё будет хорошо, всё будет хорошо, - твердила я, как мантру. И очень старалась в это поверить.
Глава 20
Он повозился на своём месте, посморкался в большой мятый платок, поперекладывал бумаги на своём столе, где так же громоздились самые разнообразные предметы личного обихода: две кружки, алюминиевая и керамическая, глиняная тарелка с объедками, засаленная колода карт, еще один носовой платок, металлическая коробочка с леденцами и другая с помадой для усов, табакерка на почетном месте и рядом плевательница. Легкий диссонанс в сомнительный натюрморт вносил нежный букетик ромашек, притулившийся сбоку.
Пока я размышляла, откуда он мог здесь взяться, комиссар пребывал в непонятном раздумье. А потом всё-таки предложил сесть на табурет, стоящий перед столом.
-СеньоритаЛовейра, да, Ловейра, - он закашлялся, затем отхлебнул из кружки, - что вы можете сообщить мне об исчезновении сеньора Гонсалеса? И лучше бы вам начать говорить правду сразу, а не тогда, когда вам будет предъявлено обвинение в суде - тогда может быть уже поздно
-Комиссар, - перебила я его, - так речь об исчезновении? Сеньор Гонсалес даже не был найден мертвым, а меня арестовали? Он, может быть, уехал по своим делам вообще
-Сеньорита, - перебил теперь уже он меня, - полицию вызвал сын уважаемого сеньора Гонсалеса, после того как обнаружил в его комнате следы борьбы и кровь. Много крови. Как будто там свинью зарезали.
-Ну и при чем тут я? Какое это имеет ко мне отношение?
-А такое, что некоторые из опрошенных по горячим следам жителей, показали, что вы угрожали сеньору Гонсалесу не так давно, явившись в его дом. Да и вообще вас часто видели там соседи. В одно и то же время, по утрам. Вы, конечно, объясните нам это. Прошу вас, подробней. А заодно, куда вы дели тело сеньора Гонсалеса. Это можете сообщить в первую очередь.