Он слепо протянул из кромежа руку, чтобы Чтобы найти Лизу среди переплетенья бунтовавшего эфира, отказывающегося его пропускать.
Он все же нашел
её, выдергивая в кромеж.
Она разбитыми в кровь губами прошипела ему в лицо, не узнавая и даже, кажется, не видя его глаза её заплыли черными гематомами:
Ты мой!
Даже умирая от боли, даже растеряв все силы в истерзанном теле, она пыталась обуздать стихию, уже получившую свободу.
Ты мой!
Твой только и прошептал Саша, пытаясь её удержать на руках и вываливаясь из кромежа на дневной свет. Земля мягко приняла их с Лизой.
Миша, шипя ругательства и обещая оборвать руки и все выступающие части тем, кто сотворил такое с Лизой, принялся лечить её.
Я сама Справилась Миша пробормотала она. Но твой вариант мне тоже нравится
Глава двадцать первая, в которой Лиза пытается собрать себя
Она прислушалась к себе боли не было. Значит, её все же пролечили. Последнее, что она помнила изумленный, бледный, как смерть, Саша и разъяренный Миша. Калина Она, как яркие бусины на нитке, перебирала воспоминания: император, Вихрев, Семенов, Катя, Саша, Миша Калины в её воспоминаниях не было. Удалось ли его найти? Или с ним все хорошо, а император лгал ей, чтобы сильнее запугать? Отчаянно хотелось в это верить. Она устала терять.
Вокруг царила тишина, изредка разбиваемая чьим-то затаенным дыханием. Кажется, она в безопасности. Лиза осторожно открыла глаза и долго смотрела в белый, украшенный лепниной потолок. Что-то она не была уверена, что в больнице, даже императорской, так украшают палаты. Может, повезло, и она не в больнице? Она не в Москве? Где она?
Лиза обвела взглядом огромную комнату: шелковые обои зеленого цвета, дубовые панели по низу стен, знакомая с детства крепкая мебель, высокие окна в частых переплетах рам. Через разноцветные стекла лился сумрачный зимний свет, когда не поймешь: утро ли, день ли. Может, даже вечер. Лиза поняла, где она охотничий домик на Вдовьем мысу. Спящий в «ушастом» кресле Саша откуда-то узнал, что это её самое любимое место на свете. Её и её ненастоящего отца. Или не стоит так называть императора Павла? Он не знал, что она не его, и растил как собственную дочь. Лиза нашла в себе силы улыбнуться иногда некоторым везет и у них бывает два отца, как у неё. Жаль, что сказать это она не может ни одному из мужчин. Они уже умерли. Благодарить и любить их надо было при жизни.
Она с нежностью посмотрела на Сашу, укутанного в плед и привалившегося к «ушастой» боковинке каминного кресла. Он зарос щетиной, осунулся, но был рядом с ней. Она не будет молчать и скрывать свои чувства, принимая их как должное. Она и ему, и их детям, если дадут небеса, всегда будет говорить о своих чувствах, чтобы потом глупо не жалеть. Только бы было у них это самое общее будущее. Она же убила императора. Следующая на престол она. Холера!
Она заставила себя двигаться хватит лежать в кровати и терять время Память жаром обдала Лизу, напоминая о боли. Она крепко сжала глаза: боли не будет! Хотя бы сейчас. Она встала и осторожно, на цыпочках пошла в ванную комнату ей надо привести себя в порядок. От неё пахло не тюрьмой и кровью, конечно, но лекарствами и какой-то гадостью вроде дезинфектантов.
Эфирные плетения в доме были обновлены звуки в ванной не помешают Саше спать. Будить его не хотелось слишком бледным он выглядел. Пусть поспит и наберется сил. Кто и что с ним сделал?! Найти и И И предать суду!
Лиза быстро приняла душ, полотенцем высушила волосы, почистила зубы, оделась в заботливо кем-то приготовленное и оставленное на стуле: белье, теплые чулки, шерстяное платье выше щиколоток, обулась в удобные туфли. Наверное, Саша взял сюда Ларису, иначе как объяснить, что все Лизе было как раз? Она подошла к высокому окну и принялась бездумно смотреть, как по воле ветра чуть колышутся высокие, с золотистыми стволами седые сосны. Папа настаивал, чтобы вокруг дома вольготно рос лес. Мама хотела прирученный садовником парк. Это был единственный раз, когда отец смог настоять на своем ни парка, ни сада тут так и не появилось.
Лиза прислонилась
горячим лобом к стеклу. Оно приятно холодило. Находиться в четырех давящих на плечи стенах, напоминающих о тюрьме, не хотелось. Она так давно не была на улице, не дышала свежим воздухом с ароматом свободы. Сейчас не хотелось ни с кем встречаться, не хотелось выслушивать сочувствующие слова и речи, не хотелось смотреть в глаза, на дне которых плескались волнение за неё и не заданные вопросы о самочувствии. Она хотела собрать себя по кусочкам сама.
Она открыла окно и, сев на подоконник, спрыгнула вниз, в кусты пожухлых астр: это была единственная уступка отца маме цветы вдоль дома. Хорошо, что охотничий домик был всего в один этаж.
Лиза бездумно пошла по песочным, размытым дождями дорожкам в сторону Идольменя. Там можно было посидеть на мостках, с которых когда-то рыбачил отец. Туфли утопали в мокром песке, оставляя за собой четкие отпечатки. Её не потеряют. Возможно даже за ней следят через кромеж. Пусть.
Лес был тих. За ним давно не смотрели, и кое-где валялись поросшие мхом ветви, встречался и ветролом, и обломанные, словно зубастые пни, покрытые оранжевыми кружевными дрожалками Лиза сорвала один гриб и сунула в рот. Знала, что вкуса особого не будет, но отказываться от дара было глупо.