Арман не поверил собственным ощущениям, медленно обернувшись. И опешил. Потом сбежал по ступенькам крыльца, пронесся по заляпанному грязью двору и уверенно перехватил руку с занесенным топором.
Убью! зашипел кузнец, оборачиваясь.
Мелькнуло лезвие, отразив лучи солнца. Пальцы коренастого рыжеволосого кузнеца разжались, топор полетел в грязь, чуть было не саданув по ступне. Арман не боялся. Он задыхался презрением, как в открытой книге читая душонку рожанина: злобное предвкушение крови, быстро сменяющееся диким страхом.
У дровни свернулся калачиком другой рожанин, от которого лились тугие волны отчаяния с легкой ноткой надежды. Он был совсем мальчишкой, на какую-то зиму младше Армана. Заморышем, глупым и беспомощным. И одетым в какое-то рванье.
Волосы его спутались, лицо было испачкано в грязи. И воняло от него кровью, да так, что к горлу вновь запросилась тошнота. Вспомнилось вдруг тело в лесу, раскрытые широко глаза и росинка, бегущая по мертвенно-белоснежной щеке к золотым косам. А еще вспомнилось тугое сопротивление под лезвием, когда Арман перерезал горло Вороному. Да так явственно, что руки затряслись, а тошнота стала совсем невыносимой. Надо успокоиться...
За что ты его? как можно более ровно спросил Арман, отпуская руку кузнеца.
Полыхнуло на запястьях верзилы, успокаиваясь, золото татуировок, чуть притупился льющийся на Армана страх, а мальчишка у дровни поднял голову, окинув затуманенным взглядом. И как позвать умудрился? Если от страха ничего и не видит? И душа его стелется серым вязким туманом, отчего даже стоять рядом тошно.
Помилуйте... замялся кузнец. Пришлый он. Вор, в сенях ховался. Кто тебя пустил, тварь?!
Кузнец хотел было пнуть мальчишку, но остановился, стоило только Арману отчеканить:
Стой!
Вновь полился липкий душащий страх, и, не выдержав, Арман резким усилием воли укрепил щиты, отказываясь слушать чужие эмоции. Сразу же стало легче дышать, синий лед залил клубившийся внутри гнев, и Арман вмиг успокоился. И расплескавшийся по двору вечерний свет показался теплым, даже приятным. Близким. Будто боги вдруг улыбнулись, ниспослав подарок. Только кто же этот подарок-то? Полуживой от страха мальчик-рожанин?
Я не вор, очнулся звереныш, с трудом разлепив разбитые в кровь губы. Поверьте...
Верю! сам не зная почему, сказал Арман, не спуская с кузнеца холодного взгляда.
Вы меня помните? Мой архан...
Арман дернулся, удивленно посмотрев на звереныша. Бредит от страха? Не с поместья же, пришлый, откуда его помнить?
Вы сами позвали...
Позвал? искренне удивился Арман, и раньше, чем в светлых глазах рожанина всколыхнулся ужас, вспомнил... Тот самый, что был у озера. Тот самый, что делился только что пойманной рыбой. Тот самый... кто знал его тайну.
И что же с тобой делать-то теперь, горе луковое?
Ты зачем пришел? мягко спросил Арман, опускаясь перед мальчишкой-рожанином на корточки. Не боишься...
...что я тебя убью, чтобы сохранить свою тайну?
Думал, а сам смотрел в ставшие вдруг смелыми глаза мальчишки и сам себе не верил. Почему ему так спокойно? Так, как давно ведь не было...
Не боюсь, улыбнулся разбитыми в кровь губами пришлый.
Боги, опустить бы щиты, узнать бы, что чувствует этот рожанин, но почему-то страшно. Почему-то не хочется ошибиться, разочароваться. Почему-то хочется поверить, безрассудно, безоговорочно, этому странному, уверенному взгляду, этим непонятным словам...
Мне бояться нечего... продолжал мальчишка, глядя Арману прямо в глаза. Рожанин-то! ничего не осталось... и никого... кроме...
Звереныш не договорил, посмотрел вдруг умоляюще на Армана, схватил его за руку и выдавил:
Пощади...
Отчего же не пощадить, пощажу, сглотнул Арман и скинул плащ, набросив его на плечи дрожащего рожанина.
Знал ведь,
что глупо. И слабость показывать перед кузнецом глупо, и мальчику фаворизировать глупо. Знал, что после такого слуги пришлому жить не дадут. Да и надо по-хорошему, пока не поздно, приказать магам стереть рожанину лишние воспоминания, а самого мальчишку отослать подальше и забыть. Надо. По-хорошему. Но как, если что-то внутри поет и ликует, будто встретило старого друга? И успокаиваться ведь и не думает... Что это? Одиночество? Желание приобрести хоть какого-то друга? Сумасшествие?
Арман не знал. Не хотел знать. Он грелся в лучах захлестнувших его чувств и не спешил одергивать все так же вцепившегося в его рукав рожанина.
Ты дрожишь, мой архан, выдохнул пришлый. Плащ мне отдал... а уже свежо. Замерзнешь.
Я не такой слабый, как тебе кажется.
Ты сильный, уверил его пришлый, уверил так светло, так искренне, что в душе что-то шелохнулось, отозвавшись разлившимся по сердцу теплом. Я слабый.
И взглядом будто добавил недосказанное: «Без тебя не выживу».
«Выживешь, хотелось выкрикнуть в ответ, еще как выживешь!» Но вместо этого Арман резко поднялся и приказал застывшему кузнецу:
К управляющему его отведи. Прикажи хорошенько отмыть и приставить к домашним слугам.
Да как можно? воскликнул кузнец. Без добра ведь оставит...
Недоверие к пришлому почему-то полоснуло по гордости раскаленным железом. Еще не понимая, почему злится, Арман с трудом проглотил в горле комок гнева и медленно повернулся к кузнецу.