Рэми «не рыпался». От бешенной скачки его мутило. Казавшаяся черной трава сливалась перед глазами в сплошную ленту, в которой изредка мелькали белые пряди подснежников. Брызнуло в лицо, когда конь, подчиняясь руке хозяина, пролетел
по луже. Приветственно скрипнули, открываясь, ворота. Руки стоявшего на страже дозорного помогли снять Рэми с коня, но поддерживать не стали, и с огромным трудом мальчик устоял, едва не упав на мокрый от росы песок. Но больше не боялся. Рядом с Жерлом можно не бояться. Может, накажет, но не навредит.
Мальчишка спал тут и никуда не выходил, приказал Жерл дозорному, и грубо схватив Рэми за шиворот, толкнул его к дому. В свою комнату, паршивец, пока я не передумал и тебя не высек! Герой, мать вашу! Молись, чтобы я поймал эту бестию, и пока не вернусь с отрядом, из моего дома ни ногой!
Но Жерл... начал Рэми.
Еще и пререкаться вздумал! старшой обеспокоено посмотрел на дорогу, на которой показались мчащиеся к поместью всадники. Марш в дом, пока тебя не увидели.
Рэми развернулся и вбежал в раскрытую дозорным входную дверь. Взлетев на второй этаж, чуть было не сбив с ног управляющего, бросился в «свою» комнату. Дрожа, сполз по двери на пол и, спрятав лицо в ладонях, замер. Никогда еще не видел он Жерла столь разгневанным. Никогда еще старшой не кричал. Никогда не грозил выпороть.
Я не сделал ничего плохого, прошептал Рэми. Ничего плохого...
А теперь Жерл будет с псами гнать по лесам его волчицу, может, сам выпустит смертельную стрелу, может, вернется вечером со свежесодранной шкурой... заставит есть вяленное волчье мясо. Рэми не хотел об этом думать. Молился всем богам, чтобы волчица все же ушла, а Жерл не злился так сильно.
Не желая пачкать белые простыни грязной одеждой, еще менее желая раздеваться, Рэми свернулся клубочком на пушистом ковре у камина. Он не боялся наказания, которое, несомненно, последует. Он понимал, что виноват. В том, что ослушался. Что отпустил опасного зверя. Что вышел в ночь без позволения. Много в чем... но все же виноватым себя не чувствовал. И ни о чем не жалел.
9. Арман. Пришлый
Арман домой не хотел. Он хотел побыть в одиночестве, подумать. Зачем Люку понадобилась встреча с опекуном?
Большой зверь. В здешних лесах таких не водилось. Да и зачем зверю убивать просто так, не опробовав мяса... будто...
Ответ пришел сам собой и встревожил душу новой волной тошноты. Оборотень. Вспомнились и недавняя ночь, и бег по лесу, безумный, на грани выдержки, и внезапно взорвавшийся запахами и звуками мир, который так сводил с ума... и мысли, другие, звериные, и жажда крови, и писк умирающего в зубах зайчонка. Это был не сон... боги, это действительно был не сон. Как не сном была кровь Вороного на руках, его последний, полный боли и любви взгляд, но... людей Арман не убивал. А, значит, и бояться ему нечего.
Ты не получишь моей шкуры, Люк, прохрипел Арман, сжимая в руках рукоятку боевого кнута.
Расплелось в воздухе кнутовище, полоснуло кустарник, обнажив белую мякоть сломанных веток. Стреноженный Вьюнок заволновался, попятился к лесу, и взмыло над деревьями воронье, разнося по округе рокот карканья.
Не получишь! выкрикнул Арман, полоснув кнутом речную гладь.
Вернулся в дом он уже под вечер, опустошенный, но спокойный: показывать другим слабость незачем. Во внутреннем дворике было пусто и тихо. Дождь уже закончился, лучи вечернего солнца прошили поредевшие тучи. Арман спросил, нет ли в поместье старшого, и, получив отрицательный ответ, с облегчением бросил поводья верткому мальчишке. Разговаривать с Люком не хотелось, но Арман понимал, что надолго разговор не отложишь: старшой был частым гостем в поместье. С той ночи, как повесилась служанка даже слишком частым.
Каждое утро Люк приходил в дом, чтобы собственноручно сварить сонному Арману зелье. Каждое утро внимательно следил, чтобы темная, вонючая и страшно горькая жидкость была выпита до дна, а потом разворачивался и уходил. Без слов. А Арман каждый раз хотел и боялся спросить зачем? И зелье зачем, и эти каждодневные визиты, и это молчание зачем?
Старшой просил передать, что сегодняшней ночью хочет остаться у нас, сказал молодой еще управляющий, отвесив низкий поклон молодому архану.
Как долго? выдавил через зубы Арман, понимая, что отказать старшому, увы, не может. Да и не хочет, ему скрывать нечего.
Старшой приказал вам ответить: «столько,
сколько мне понадобится», заметил управляющий, и Арман лишь скривился руки рожанина чуть тряслись, душа его изнывала в удушающем страхе.
Как и все в поместье боится. А Люк еще и подозревает. Старшому нужен маг? Старшой его получит. Все, что угодно получит, а потом пусть убирается со своими подозрениями куда подальше!
Твердо решив написать запрос в столицу и как можно скорее, Арман приказал позвать в кабинет секретаря и направился было к резному крыльцу, как вдруг услышал в другом конце двора тихий то ли крик, то ли стон.
Мой архан!
Арман остановился, подумав, что ошибся: отчаяние в чужом голосе казалось нереальным. И необычным. Оно стелилось по двору мягким туманом, почему-то, вне обыкновения, не раздражая. Как будто исходило от кого-то...