Потому что хотел жить...
потому что не верил, что там, за гранью, ждет его что-то хорошее, лучшее, чем тут. Ничего нет за этой гранью. И богов нет. И справедливости тоже... нет.
А потом была дорога. Повозка, что подпрыгивала на ухабах, весенняя сырость и застывшая в углу девушка. Она была даже красива фарфоровая кожа, блестящие черные волосы, уложенные в толстую косу, обтягивающий полную грудь сарафан, мечтательные глаза... Лиса передернуло, когда он ее увидел впервые. Так красива снаружи, а внутри мутное болото цвета гнилой крови, ни мысли, ни чувства, ни человечности. Но уже через миг Лис ей поверил. Ее голосу, ее словам, теплу ее тела, ее дыханию на шее...
И вдруг внутри стало хорошо, блаженно, и Лиса выдернули из повозки, уложили на траве, и кричали, кричали. А Лис любовался на пробивавшееся через молодую листву солнце и не понимал, почему они кричат. Бежала за шиворот теплая кровь, заказчик злился и ударил девчонку, да от души, так что по ее шее синяк расползся. Лису было все равно: он тонул в блаженном покое. Зеленые блики расплывались перед глазами, и сердце билось мерно, тихо...
Когда проснулся, девушка все так же сидела в углу, синяка почему-то на ее лице не было, а взгляд был полон злости. Она шипела от боли, извивалась в веревках, и в приоткрытых губах ее мелькали острые белоснежные клыки.
Хочешь жить, будь с ней осторожен, сказал заказчик. И веревки используй только такие... с серебряными нитями. Иначе не удержишь.
Вампир? Лис скорее утверждал, чем спрашивал.
Твоя напарница, усмехнулся заказчик, и Лиса передернуло от этих слов.
Может, в подвале-таки было лучше?
6. Рэми. Волчица
Но страх куда-то вдруг отхлынул, оставив за собой звенящую пустоту. Рэми медленно сел и улыбнулся. Всего лишь волк... Мокрый, злой, казавшийся грязным из-за неожиданной рыжины в серой шерсти. И с собакой ведь совсем не спутаешь более сильный, более мускулистый более... неприученный. Хоть и привязанный к сараю, а все равно не убежишь, даже встать не успеешь достанет. Слишком близко Рэми подошел, слишком опасно. Слишком стыдно... в маленьком дворе заблудиться.
А все равно почему-то не страшно. Клубится в груди горечь, перемешанная с жалостью, и охота утешить, усмирить рвущуюся из желтых глаз боль. Ведь волку просто страшно. И больно. И плохо... очень плохо.
Рэми прополз по грязи, встал перед волком на колени, обнял его за шею и зарылся носом во влажную, чуть седую шерсть. Дождь пошел еще сильнее. Вода стекала с волос за шиворот, Рэми трясло от холода, но он упорно жался к бестии, чувствуя ее тепло, слыша биение ее сердца, тихий рокот ее рычания. И ведь совсем не зло рычит, ласково. И лижет ухо, шею, тыкается носом в плечо. Щекотно же, смешно. И хорошо.
Стукнула за спиной дверь. Волк вздрогнул, сильным ударом плеча откинул Рэми в сторону и прыгнул к стене сарая. Разорвала пелену стрела, вонзилась в грязь у ног Рэми, дрожа и скидывая с себя капли дождя.
Ты жив, мальчик? закричал сбежавший по ступенькам старейшина. Хорошо, что жив...
Он, не спуская с волка испуганного взгляда, схватил Рэми за шиворот, заставив встать, войти в дом и переодеться в сухую одежду. Весть из замка он, казалось, не услышал. Все причитал горестно в полумраке просторной избы, что почти не уберег «щенка Жерла», все говорил, что если Рэми решил сдохнуть, то подальше бы от его двора. А Рэми все молчал, вслушиваясь в вой за окном:
Совсем разошлась, зараза! улыбнулся беззубой улыбкой старейшина, убедившись, что Рэми цел. Щенков ее я продал. На рассвете и эту заберут... бестия. Умная, красивая. Завтра в столицу поедет, богатеньких арханов развлекать. Они ее против своих воинов выставлять будут и смотреть, кто победит. А мне все едино, кто. Что арханы, что эта... Сдохнут и слава богам, одной тварью на земле меньше.
А потом вдруг, поймав удивленный взгляд Рэми, почему-то поправился дрожащим голосом:
Да уберегут боги наших арханов. Думаю, что они эту бестию одной левой...
Рэми сглотнул. Вой за окном усилился, хлыстом полоснув по напряженной спине. Плачет. Истекает болью. Молит помочь... но как? Еще больше участился дождь, ударил по стене
ставней поднявшийся ветер. Хозяйка, молчаливая, седая, поставила на стол деревянную кружку с молоком, по душе вновь разлилась горечь...
Сколько?
Сколько чего? не понял хозяин.
Сколько за нее?
Когда хозяин сказал сколько, Рэми горестно вздохнул. Хоть и был он малым, а понимал, столько нет ни у него, ни у Брэна. А даже если и было... Брэн не дал бы. Не на волчицу.
Давно не было такой удачи, распинался тем временем хозяин. До следующей весны безбедно жить будем... А как же она скулила, как рвалась, когда щенков увозили. Эх, парнишка, жаль, что ты этого не слышал.
Рэми слушал вполуха и пил овечье молоко, не чувствуя вкуса. И даже сыр, который поставила перед ним хозяйка, не казался таким же лакомством, как прежде. А когда за окном стало совсем темно и перестал лить проливной дождь, Рэми запросился домой.
Может, останешься? спохватился хозяин. Поздно стало... на печку с Велом пойдешь, вы, мальчишки, дружите, говорят.
Не дружили. Но поправлять хозяина Рэми не стал. И Вел, посмотревший на Рэми угрюмо, не стал.