А отцу стало хуже. Выступили на лбу капельки пота, судорожно вцепились в одеяло пальцы, проступила на шее жилка. Отец заметался на серых, застиранных простынях, застонал, заскрежетал зубами и вдруг вновь утих, тяжело дыша и исходя мелкой постепенно затихающей дрожью.
Иди сюда, девочка, позвала Рид, сев рядом с больным на кровати. Принеси таз с холодной водой и какую-нибудь тряпицу.
Пока Ора возилась на кухне и бегала с ведром к колодцу, женщина сидела рядом с больным, ласково касаясь то его шеи, то щек, то лба, осторожно отводя от лица слипшиеся от пота волосы. И все так же шевелила губами, шептала что-то успокаивающее, едва слышное.
Отцу будто полегчало. Страдальческое выражение, наконец-то, ушло с его лица, и он задышал глубже, успокаиваясь. Как только вернулась Ора, Рид смочила тряпицу в холодной воде и положила ее на лоб больного. А Брэн вдруг вспомнил, что ему надо дышать.
Виссавийцы вас разбаловали, сказала Рид, поймав удивленный взгляд конюха. Вы уже и забыли, как ухаживать за больными. Вы слишком привыкли полагаться на магию целителей. А твой отец слишком долго общался с духами огня, вот они его и ошпарили. Не со зла, потому что порода у них такая...
Брэн вздрогнул. Откуда только взялась она, эта Рид? Откуда знает об амулетах в красном уголке хаты, с которых отец благоговейно стирал пыль каждое утро да приговаривал, что в них живут духи огня, помогающие ему в кузне?
Сам Брэн духов никогда не видел. Отец говорил, что это из-за его упрямства, из-за нежелания становиться настоящим кузнецом, но Брэн считал рассказы о духах всего лишь глупыми сказками, в которые и поверить-то стыдно. А вот Рид он почему-то поверил...
Теперь ты, обратилась к Оре странная гостья. Оботри его лицо, шею, плечи холодной водой. И тряпицу не забывай держать на лбу, да смотри, чтобы не нагревалась, почаще в воду окунай. Будешь стараться, ему легче станет. А если отцу легче, то и тебе, правда, девочка?
Ора
кивнула, села рядом с отцом, а Рид поднялась с кровати больного. Велев сыну вернуться на скамью у стола, она жестом подозвала Брэна к окну и прошептала ему едва слышно на ухо:
Я могу помочь твоему отцу. Я поставлю его на ноги, верну ему силы... но и ты должен кое-что дать взамен.
Если хочешь платы... Брэн посмотрел на запорошенный снегом сад за окном и украдкой вздохнул. Платить им, увы, было нечем.
Золота за исцеление лишь глупцы хотят, слабо улыбнулась Рид. Да и знаю я, что лекарь из соседней деревни твою семью как липку ободрал. А когда вы и корову к соседу сведете, как жить будете?
Чего хочешь? обернулся к женщине Брэн.
Немного. Забери моего сына в замок. Не место ему тут, сам же видишь. Присмотри за ним, пока не окрепнет да сам на ноги не встанет.
Брэн вздрогнул, не ожидая подобной просьбы. Посмотрел на невозмутимо жующего хлеб волчонка, потом на его мать. На Ору, послушно смачивающую лицо отца холодной водой, да на больного, что перестал стонать и теперь лежал тихо, как бы наслаждаясь холодным обтиранием.
А потом закрыл на миг глаза, прислушиваясь к внутреннему голосу. А внутренний голос отвечал тревогой. Шептал, что лекарь только монеты берет, а пользы от него никакой. Рид же и прийти не успела, а отец уже бредить перестал...
Я возьму твоего волчонка, пообещал Брэн. Но если обманешь и отец с кровати не встанет, то мне ходу в замок не будет... а тебе жизни здесь не будет, как и твоему сыну, обещаю.
Суров ты, мальчик, усмехнулась Рид и уже громче добавила: Да напрасно. Выхожу отца твоего, а ты обещания не забывай. Иди, останови мать, чтобы корову не продавала, не нужно этого. Да отдай мне на вечер одного из братьев. В лес нам надо. Собрать кое-что. Я мест здешних не знаю да и слаба еще, сам видишь.
Ишь ты, как командовать приучена, усмехнулся Брэн, но возражать не стал. Он подошел к прислушивающемуся к разговору взрослых мальчику и взъерошил ладонью его еще влажные от снега волосы.
Как скажешь, женщина, ответил он. И за сынишкой твоим, и за дочкой присмотрим. Только возвращайся быстрей.
Вернулась она поздним вечером. Долго толкла в ступке кору вместе с хвоей, напевала что-то под нос. Всю ночь сидела над котелком, помешивая горько пахнущий отвар деревянной ложкой. А когда над деревьями начали гаснуть звезды, налила черное варево в чашу и подошла к кровати больного.
Можно ли ей? прошептала мать.
Можно, ответил Брэн. Да и лекарь отцу не помог... что еще мы можем сделать?
Утром бате полегчало. Порозовели его щеки, углубилось дыхание, прекратился лихорадочный бред. Он будто погрузился в уже спокойный благодатный сон, и болезнь, еще вчера сжирающая его изнутри, вдруг куда-то отступила.
Скоро проснется, сказала Рид. Дайте ему к полудню еще порцию отвара, вечером попробуйте покормить.
Неужто колдунья? прошептал Брэн.
Глаза Рид, столь же темные, как и у волчонка, зловеще сверкнули:
Всего лишь травница. Сам же знаешь, за магию рожан убивают.
Брэн хмуро промолчал. Рид права, магию могут использовать только высокорожденные, арханы. Но и отвары Рид были слишком уж действенны. Без заговора тут явно не обошлось. Впрочем, ему какое дело? Абы отец жил!