Так продолжалось довольно долго, пока Яшка не успокоился. Взор его постепенно мутнел, веки неумолимо тяжелели В конце концов, он уснул. Тёма разрезал верёвки на ногах зомбированного пленника и обтёр его щегольские усы от остатков мази. Сунув в карман "катеньку", незаметно подрезал верёвку, сковывавшую руки, и тихо как мышь вернулся к повозке. Отвязав жеребца, отъехал в сторону Омки. Добравшись до дальнего колка, откуда ещё можно было вести наблюдение, спешился, привязав вороного, и залёг в кустах.
Достав подзорную трубу, он с некоторым даже исследовательским интересом принялся терпеливо следить за Якубом, попутно пожелав сдохнуть сороке, что стрекотала где-то в ветвях у него над головой. Когда она, привыкнув к присутствию чужака, умолкла, Артём услышал где-то вдалеке голос кукушки. Оснецкий всё ещё не двигался.
«Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось?» Мысленно задал
традиционный вопрос отставной прапорщик, чтобы тоже не прикорнуть на пьянящем свежем воздухе. Кукушка замолкла. «Ну да, конечно. В лесу действиям с отрицательными числами не учат» усмехнулся он про себя. Артём извлёк из вещмешка грим и зеркало и старательно, насколько было возможно, придал себе сходство с Яшкой. Ведь Омск город маленький. Таких пролёток как у Яшки единицы. А обнаруживать себя раньше времени перед городовыми не хотелось.
По приблизительным расчётам, основанным на личном опыте сверхсрочника, через полчаса час сибирские комары и мошкара должны были воскресить извозчика даже из мёртвых. Так оно и получилось. Кучер несколько раз дёрнулся, нелепо завалившись набок. Руки его освободились, он встал и словно пьяный стал ходить туда-сюда, хватаясь непослушными руками за стволы деревьев. Потом, очевидно окончательно оклемавшись, или просто вспомнив, куда ему внушил идти Артём, направился в сторону реки.
"Зер гуд, зер гуд", подумал Тёма, наблюдая за походом кучера. Пока всё шло по плану. И это настораживало. Ведь законы Мерфи никто не отменял. Подождав, пока Лях дойдёт почти до реки, сам сел в пролётку, накинул для маскировки кучерской армяк, и быстро, но аккуратно поехал в Грязный переулок.
Несколько раз его окрикивали, видимо принимая за извозчика, но он не обращал внимания, поскольку всё внимание сосредоточил на управлении повозкой. Ведь прав на гужевой транспорт у него никогда не было, поэтому ощущал он себя канатоходцем, идущим на большой высоте без страховки. Да и побаивался он лошадей. Чёрт знает, что у этих непарнокопытных на уме. И если бы не необходимость обогнать Яшку, бросил бы он всё это сразу и пошёл пешком.
Вечерело. Пролётку Артём привязал под окнами их комнаты во дворе "Торговых номеров". Сам же в это время отправился дежурить с подзорной трубой на берег Омки на угол Первого Взвоза. Время тянулось бесконечно медленно. Он старался держать в поле зрения оба подхода к полицейскому участку.
"Только бы успеть до темноты. Только бы он не заблудился!" носилось в его голове. Паника и тревога нарастали. Прапорщик взглянул на часы. Стрелки показывали без четверти семь. "Неужели провал?" ему категорически не хотелось применять вариант номер два.
Вдали замаячила фигура. Торопов посмотрел в подзорную трубу. "Чёрт, точно! Он же без обуви! Вот почему так долго". С досадой отметил про себя. Спрятавшись за углом, он ловко избежал обнаружения и продолжил наблюдение. Лихач, шатаясь, вошёл в участок.
Глава 16
08.09.1910 вечер, ОмскъГде Фрол Фомич? Сипло спросил Яшка у дежурного, тяжело опершись на стену и уставив пустой немигающий взор куда-то в сторону.
У себя в кабинете. Где ж ещё в такое время ему быть. А ты что, Яшка, нализался, что ль? Дежурный знал возчика и его характер.
Нет. Дело есть к нему. Выдохнул лихач.
Ну, так и иди. Чай, знаешь куда.
Якуб, нетвёрдо ступая босыми ногами, побрёл по коридору в кабинет урядника, качаясь и ежесекундно толкаясь плечами о стены узкого коридора.
Что с тобой, Яков? Ты не пьян, часом? Спросил Канищев у ввалившегося в дверь кучера.
Оснецкий едва мог говорить от усталости и нервного перенапряжения. Язык его заплетался, речь звучала сумбурно и невнятно, то и дело прерываясь или срываясь на визг, словно его болезненно толкало что-то незримое.
Нет, благодетель! Нет! Пощади, сделай милость! Яков упал на колени перед околоточным. Выпусти того, с кем я позавчерась подрался. Христом богом молю. Не погуби!
Ты в своём уме ли? Что на тебя нашло? Ты же сам просил на выселки его услать. А теперечи чего случилось?! Фрол терял остатки терпения. Или водка разум твой помутила? Ну-ка, дыхни!
Яшка дыхнул. Околоточный, не почувствовав запаха спиртного, теперь стал сомневаться в умственном здравии кучера. Ведь таким он его за все годы знакомства видел впервые.
Сядь и говори, в чем дело!
Извозчик повиновался приказу. Рассказав всё, что с ним приключилось, он расплакался.
Обещал, что если его не отпустят, посадит Варвару Дмитриевну на муравейник. Он может. Это не человек дьявол! Szatan, zły diabeł. Для убедительности перейдя под конец на польский, срывающимся голосом убежденно повторил он, как заклятие. Потом нерешительно, словно сомневаясь в свое праве, поднял правую руку и мелко перекрестился слева направо.