- Надеюсь, Агнесс. Очень на это надеюсь...
Домой я ехала уставшая, немного грустная от очередных неудач и в размышлениях о том, как лучше исправить огрехи в макете.
Дом встретил меня странной тишиной. Оставив шаль и обувь в нижней гардеробной, я быстро поднялась на второй этаж и направилась к своим комнатам. Внезапно навстречу выскочила заплаканная Торчинелла - одна из нянь моих деток. Мы приняли её на работу где-то около полугода назад, ибо одной человеческой женщине справиться с тремя маленькими, чрезвычайно подвижными детками-оборотнями оказалось не под силу.
- Торчинелла? - удивленно спросила я и с намеком посмотрела на девушку.
Няня опустила голову и вжала её в плечи:
- Простите сеньорита, я так виновата перед вами... так виновата...
Сердце кольнуло страхом. Непривычная тишина снова показалась мне чрезвычайно подозрительной.
- Что с детьми? Где они?
- С ними все хорошо, сеньорита Агнесс. Они сейчас с сеньорой Габриэлой ...
Услышав имя нашей первой няни - умудрённой женщины в летах, я немного успокоилась.
- Почему ты не с ними?
- Сеньора Алия сказала, что я отныне не работаю на вас...
Этого только не хватало! Ведь подобрать на её должность человека будет очень трудно. Во-первых, поскольку малыши подпускают к себе
далеко не всех. Во-вторых, это должна быть воспитанная девушка с очень хорошими рекомендациями, физически крепкая и с устойчивой психикой. До сих пор помню каких трудов нам стоило найти наших двух нянь. Да, отбор был чрезвычайно жёстким. Однако он оправдывался ещё и тем, что дети после года плотного общения с кем-то пускают этого кого-то в свой близкий круг. Если на языке оборотней: принимают в свою стаю. Естественно, маменька не стала бы просто так выгонять с большим трудом подобранную прислугу. Что же Торчинелла могла такого особенного сделать?
- Почему?
Девушка ещё сильнее сжалась и начала мямлить, явно страшась рассказывать о происшедшем:
- Я... я отлучилась... совсем ненадолго... детки сидели в детской играли с кубиками... они были так увлечены, что я подумала... пять минут ведь это совсем не много, сеньорита Агнесс... я стояла у самой лестницы - малыши бы к ней не подошли...
- И кокетничала с садовником, - моя матушка появилась из-за спины девушки и посмотрела на Торчинеллу с морозным неудовольствием. - Не хочешь поведать сеньорите Агнесс о том, что забыла двери в детскую закрыть? Что времени прошло явно больше, чем пять минут? Что дети свободно бродили по этажу во время уборки комнат, когда горничные открывают окна и балконные двери для проветривания? Что малыши забрались в рабочий кабинет сеньориты Агнесс и похозяйничали там?
- Что? - горло враз пересохло. В кабинете были макеты, мои рабочие бумаги, конспекты... да много чего важного! - Что они испортили?
Спросила и за мгновение до ответа маменьки уже знала, что это:
- Макеты.
Ну конечно! Ни на что другое малыши бы не обратили столь пристального внимания, как на миниатюрные строения, столь похожие на детские игрушки.
Матушка смотрела на меня сочувственно ибо знала, сколько времени и труда я положила на их создание. Резко выдохнув, я жёстко посмотрела на бывшую няню и со злостью сказала:
- Уволена!
А потом со всех ног бросилась бежать в собственный кабинет. Увиденное заставило меня замереть. Продавленные крыши домов, оторванные башенки и другие части строений, смятые скульптуры... Восстановлению макеты однозначно не подлежали!
Не в силах стоять на ногах я беззвучно прислонилась спиной к стене и медленно съехала по ней на пол. Как же я устала! Как мне хочется, чтобы хоть ненадолго стало всё хорошо! Без постоянных неприятных сюрпризов! Чтобы я могла учиться в своё удовольствие столько, сколько нужно! Чтобы никто ничего не портил! Чтобы всё успевать и не слышать унизительные замечания в свой адрес! Чтобы с детками ничего не случалось, и они не доставляли хлопот... И пусть так не бывает...
Усталость, разочарование, внутренняя боль накатили волной. Губы задрожали, а из глаз полились слёзы. Тихо всхлипнув, я уперлась затылком в стену и закрыла ладонями лицо. Я плакала. Безудержно. Сильно. Даже не пытаясь остановить себя. Не могу больше терпеть! Держать всё в себе! Быть сильной...
Срыв. Это был самый настоящий срыв. Но я ни капельки не жалею о нём. Ведь с потоками слёз из меня уходили напряженность, тяжесть и болезненные переживания. Рыдания словно забирали всё плохое, оставляя за собой странную, даже немного приятную опустошенность.
Когда моя истерика завершилась, я ещё минут двадцать смотрела на испорченные макеты и... ни о чём не думала. Это оказалось невероятно приятным делом. Отпустить себя. Позволить недолго побыть себе слабой. Недолго, ибо уже вскорости мир снова обрел свои краски, перестал быть мрачным и казаться плохим...
В этом состоянии, когда я уже начала обдумывать, что делать дальше, меня застала матушка. Она с неодобрением посмотрела на собственную дочь, намекая на неправильный выбор места для расположения, но ничего по тому поводу не сказала. Маменька села на низенький диванчик и с укоризной заметила:
- Давно надо было выгнать эту мерзавку. Говорила же я тебе! А ты её жалела! "Бедная девочка не выспалась, вот и заснула - это же единственный проступок", "они так хорошо играли, поэтому обед пропустили", "дождь пошёл неожиданно, Торчинелла не виновата, маменька", - явно передразнила меня матушка. - А в этот раз она превзошла даже саму себя. Знала же о плановой уборке! Знала, что всё открыто будет! Бросила детей, да ещё и дверь позабыла закрыть! А ведь всё могло закончиться намного хуже, чем потерей макетов. Хотя и их, конечно, жаль...