Эй, хозяин! громко гаркнул Михаил, хлопнув ладонью по столу. Водки нам! Огурцов! И чегонибудь погорячее! Мы сюда не на бал явились, а помужски посидеть пришли!
Трактирщик крякнул, оглядел нас, признал годными и не торопясь стал записывать заказ на замасленную дощечку.
Может, желаете отдельный кабинет? предложил он.
Мы, разумеется, пожелали: трактир-то оказался не из дешёвых извозчиков да прочей шелупони здесь не было.
Для начала штоф водки, огурчиков, капустки да селёдочки, распорядился Геннадий. А там уж осетринку под хреном, да жаркое, чтоб с духом Пойдёт? Только не тяни, братец! А то наш корнет распоётся, а мы ещё не закусили.
Так что за песня-то была? обернулся он ко мне. Сделай милость, братец, спой нам!
Голоса, может, у меня и нет, но я уже выпил, поэтому затягиваю, стараясь не сильно фальшивить:
Чёрный ворон, чёрный ворон,
Что ж ты кружишь надо мной?
Ты добычи не дождёшься,
Черный ворон, я не твой!
Сам удивился, что получилось вроде и не совсем позорно. Хотя где-то явно куплет потерял, а может, и два. Да и слова слегка на глазок подогнал. Но мои пьяные собутыльники песню одобрили.
Ай, Господи, аж мурашки по телу! выдохнул Геннадий и перекрестился.
Припев, право, за душу берет, согласился с ним Миша.
Я мысленно пожал плечами: «Да хоть бы я там про чёрного воробья спел после штофа их всё за душу возьмёт».
Опять пришёл трактирщик, не один, а с мальчонкой, который тащил всё необходимое. Вернувшись с первой подачей подносом с водкой, ломтями свежего, ещё горячего чёрного хлеба, хрустящими малосолёными огурцами и тарелкой пряной капусты трактирщик будто между делом бросил:
Господа, у нас тут столик есть, карты как новые. Могу принести, ежели скучно станет
Карты завтра, отмахнулся Михаил. Сегодня пьём, не играем.
Ну а может, скрипачка зайдёт? не унимался трактирщик. Девка бойкая, и «Барыню» может, и Глинку, коли пожелаете. Весело будет.
Не до музыки. Сами споём, если надо, неприветливо буркнул Геннадий, наливая всем нам водочки. Да прилично так грамм по сто.
Трактирщик закатил глаза, но не обиделся. Подумал, выждал и уже почти на выходе бросил через плечо:
Тогда, может, подружку для общения? Барышня хорошая, тихая. Без глупостей. В разговоре смышленая.
На этот раз уже Миша, не отрывая взгляда от водки, согласился:
А вот это можно.
Трактирщик понимающе кивнул и исчез, оставив дверь приоткрытой. И вскоре в кабинет мягко, почти неслышно вошла девушка лет двадцати. Тёмные волосы собраны в гладкую косу, платье тёмно-синее, с кружевной накидкой скромно, но со вкусом. Лицо ясное, простое, не сказать, чтоб писаная красавица, но с какой-то искоркой в глазах, свидетельствующей о живости характера.
Добрый вечер, господа, произнесла она негромко, с лёгким поклоном. Зовут меня Лизавета. Просили составить вам компанию.
Вот и славно, Лизавета, отозвался Мишаня, подвигая ей табурет. Садись поближе, мы тут не чужие.
Она присела, аккуратно расправив подол, и коротко кивнула в благодарность. Геннадий, не теряя времени, плеснул
ей в рюмку, а Михаил поднял свою и торжественно объявил:
За тёплый вечер и приятное общество!
За вечер, отозвалась Лиза, глядя Мише прямо в глаза, и выпила без лишней жеманности.
Закусили огурцом. Тишина повисла ненадолго, словно пауза перед скрипичным аккордом.
Так ты, стало быть, здесь, в трактире. Певичка? спросил я, покручивая в пальцах серебряную вилку.
Иногда пою, коли просят, ответила девица, едва заметно пожав плечами. А иной раз просто сижу рядом. Не всякому, знаете ли, музыка по сердцу.
А что тебе больше любо петь? Михаил чуть наклонился к ней.
По настроению, мягко сказала она. Могу и «Соловья» спеть, могу весёлую. А могу и вовсе молча сидеть. Люди разные приходят: кому послушать надо, кому душу излить, а кому и просто тишины охота. Я не мешаю.
Она помолчала и добавила:
Я до зимы тут. Долги отдам и опять искать место кухарки, али какой иной прислуги буду. Я всё умею.
Ты философ, Лизавета, усмехнулся поручик. Среди нас, скажем честно, редкое это дело.
А вы? она глянула на него с интересом. О чём говорите, когда не шумите?
Михаил вздохнул.
Когда не шумим о службе. О потерянных днях. Порой о лошадях, иной раз о Париже. А чаще всего ни о чём. Ну и, разумеется, о дамах.
Значит, вам сейчас хорошо, произнесла она просто. Когда говорить не о чем, значит, и в голове тишина, а на сердце покой.
«А девочка-то не дура», пронеслось у меня в голове. Я пригляделся к брюнетке внимательнее. И то, что сперва показалось простотой, обернулось своеобразным очарованием.
И как же тут по деньгам выходит? спросил я, быть может, не слишком тактично: нам ведь сразу сказали, что за пару часов рубль серебром, если ничего особого не потребуем.
Ежели песня аль игра какая, да ещё тосты то три рубля, спокойно ответила Лизавета, нисколько не смутившись. А коли просто побеседовать, то рубль, аль два, если долго. Иных услуг я не оказываю. Хожу сюда через день Вот и считайте. Но моих пятая часть всего. Рублей десять в месяц имею мне хватает, да и маме помогаю.
Пойдёшь в мой дом горничной? выпалил я, прежде чем успел подумать, зачем вообще это предложил. По деньгам не обижу: пятнадцать дам. Надо содержать дом, обеды готовить. Хозяйства у меня нет, огород небольшой. Да и уеду скоро в имение, а за домиком присмотр нужен.