Трогай! кричу Тимохе, когда все опять уселись по своим местам.
Сейчас налево за лесом и вниз, вниз, показывает дорогу таксисту другой Владимир родственник Семы.
Усадьба не возникла внезапно, как чёртик из табакерки она стала видна ещё издалека. На пригорке, среди колосящейся ржи, возвышался не дом, а настоящий дворец! Я, высунувшись в окно, разглядывал постройку с живым интересом.
Каменное здание в два этажа раскинулось своими крыльями не меньше, чем на сорок метров. Впереди парк с ровными аллеями и подстриженными кустами, и мы, наконец, въезжаем на вымощенную камнем площадь перед усадьбой. Навстречу доносится шум: звуки оркестровых инструментов, чьи-то выкрики явно женские, и даже отдалённые хлопки то ли петарды, то ли оружейные залпы. Кажется, у меня и впрямь будет возможность пострелять из пистолетов.
Карета выкатилась к фонтану с античной скульптурой. Кто автор этого шедевра история умалчивает, но зверь в центре подозрительно смахивал на тигрокрыса с греческим профилем, из пасти которого вяло била струйка воды. У подножия этой странной композиции мы и остановились.
Первым из кареты выскочил поручик Брагин и тут же оказался в медвежьих объятиях чрезвычайно грузного господина в кружевном кафтане и с пёстрым платком на шее. На голове у него красовалась весьма вычурная шляпа. Чисто клоун, имхо. Судя по всему, это и был наш хлебосольный хозяин барон Мишин собственной персоной.
Знакомимся. На площади перед дворцом настоящий пир: стоят столики, покрытые белоснежными скатертями, туда-сюда снуют нарядные официанты и официантки. Гостей собралось человек двадцать. Почти все, ну кроме пяти дам, в военной форме и большая часть из них уже надрались. Судя по всему, компания неполная кто-то, вероятно, пребывает в доме или за ним, возможно, на стрельбище, откуда, и доносятся хлопки.
Нам наливают штрафную. Тимоху сразу же увели свои слуги из числа крепостных Мишина.
Сам барон, как вскоре выяснилось, отличался крутым норовом и, по-видимому, не считал нужным обременять себя излишней учтивостью. Только что, к примеру, он с демонстративным раздражением ударил подносившую напитки девицу ту, что наряжена была в костюм а-ля французский паж.
Обслуга, вся поголовно из его же дворовых, на это не отреагировала никак. Видно, привычные. Вообще все приказы барона, даже откровенно нелепые вроде как «встать на четвереньки и поквакать», исполнялись немедля. Гостей это, похоже, забавляло: ржали все. И только внутри меня, вернее, в той части души, что принадлежит Герману Карловичу, росло чувство неловкости и какого-то глубокого неприятия всей этой забавы.
При Бородине ранен был: в бедро и голень. Полк пришлось оставить поступил на службу в управу. Теперь вот департамент за мной, с самодовольной миной поведал Мишин гостям, которые, судя по их лицам, слышали эту историю уже не в первый раз.
Он действительно прихрамывал. Может, и правда геройствовал когда-то.
Огляделся вокруг. Веселье присутствовало, но какое-то странное, напряжённое. Дудочники выводили что-то уныло-протяжное, а две девочки, лет этак двенадцати на вид, изображали живых скульптур «ангелочков», стоя на камне. В стороне стояла ещё одна молодая особа казалось, она вот-вот запоёт.
Что, понравились мои ангелочки? хохотнул хозяин. У помещицы Смоляниновой подсмотрел. Она римским стилем увлекается Думаю, скоро придам той сцене недостающее звено так сказать, финальный штрих вставлю. Пока жду Сами понимаете: ожидание, оно иногда приятнее самого события, добавил он с пьяной улыбкой, отчего-то решив, что сказал нечто остроумное.
Истолковать его слова как-либо иначе, кроме как в откровенно пошлом смысле, было решительно
невозможно. Волна отвращения прокатилась по всему моему нутру.
Простите, вам ваш «финальный штрих» случаем не оторвало на войне? Говорят, при ранениях всякое случается, вырвалось у меня против воли.
Шум на мгновение стих. Все обернулись на нас.
«Что, дуэль? Да порву этого хромоногого педофила», пронеслась в голове лихая мысль.
Но барон вдруг расхохотался:
Ха-ха! А ты, братец, с юмором. А боялся, что привезут мне в гости не пойми кого.
И весело хлопнул меня по плечу. Видимо мою дерзость он воспринял как скабрезную шутку.
Люди вокруг тоже стали смотреть в мою сторону с интересом. До этого меня тут почти не замечали: ни знатен, ни в чине, одет скромно. Разве что на своей карете прибыл Но такой себе экипаж хреновенький.
Иду к «ангелочкам» несу им кувшин с квасом. Жарко бедным стоять, наверное, изображая скульптуры.
Благодарствую, барин! Покурить бы ещё напившись, одна из «девочек» ответила мне басом.
Остолбенело рассматриваю малышек. Накрашены, напудрены, и лет им не двенадцать точно. Тридцати может и нет, но не дети это! Просто рост такой. Карлицы! Вот как С расстояния попутал вот тебе и «ангелочки».
Что ж, извращённые вкусы у барона, быть может, и остались, но уж по крайней мере не столь отвратительные, как мне показалось поначалу, и Венедикт Олегович стал мне даже симипатичен хлебосольством!
Я кашлянул, огляделся внимание гостей всё ещё было приковано ко мне. Не теряя удобного момента, я громко произнес: