Я люблю тебя, прошептала Купер. Она вдруг почувствовала, что плачет. Я буду страшно скучать по тебе, Сюзи. Я хочу поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала; за все, что дала мне; за любовь, которую мне показала. Она встала. Пора было уходить. Я никогда не смогу тебя забыть.
транспорта постепенно начал исчезать с парижских улиц: лошади возвращались обратно в полуразрушенные конюшни, из которых и появились.
Подумав, что в фиакре, наверное, приехал Диор, Купер, движимая любопытством, подошла поближе. Дверца приветливо распахнулась: внутри на красном кожаном сиденье, придерживая дверь, сидел Генри. Только теперь он отпустил бороду.
Она на мгновение забыла, как дышать, и ее сердце пропустило удар. А потом снова забилось с невероятной быстротой.
Она услышала собственный голос, будто со стороны:
Тебе придется сбрить бороду.
Я так и подумал, что ты поможешь мне от нее избавиться.
И чем скорее, тем лучше.
Тогда запрыгивай сюда.
Она вошла и тут же забралась к нему на колени, как маленькая девочка.
Я уж думала, ты никогда не вернешься, произнесла она сдавленным голосом.
Временами я и сам так думал. Он крепко стиснул ее в объятиях. Моя секретарша звонила мне, чтобы передать, что ты меня искала. Я позволил себе надеяться. Прости меня. Мне пришлось оставаться вдали от тебя и хранить молчание. Они просидели так долгое время, укачивая друг друга в объятиях. Наконец он отстранился и судорожно выдохнул. Сердце у нее по-прежнему так колотилось, что она утратила способность к связной речи.
Ты выглядишь полным незнакомцем!
Он дотронулся до своей густой темной бороды:
Мне пришлось изображать из себя пролетария, чтобы проникнуть в нужные места. Если бы они догадались, кто я на самом деле, я уже был бы мертв.
Генри!
Поужинаем в «Рице»?
Я одета не для ресторана.
Ты выглядишь великолепно впрочем, как и всегда.
Ладно, но только если я смогу отлучиться попудрить носик, когда мы туда приедем. Фиакр дернулся и тронулся с места. Трясясь в благоухающей конским потом и кожаной упряжью кабине, она попыталась наконец выровнять дыхание.
Ты надолго в Париж?
Я вернулся насовсем.
Купер отвернулась к окну, чтобы он не видел, как она плачет.
Обещаешь? давясь слезами, спросила она.
Да. Я вернулся к тебе если ты, конечно, меня примешь.
Купер взяла протянутый ей носовой платок:
Я дам тебе знать, когда приму решение. А почему карета и лошади?
Он улыбнулся:
На свете осталось не так много городов, в которых можно увезти любовь всей своей жизни в карете. Я просто не смог устоять.
Ты всегда был неисправимым романтиком.
Думаю, ты права.
Я сходила с ума от беспокойства, лепетала она. Ты что, улыбаешься? Я не могу разглядеть выражения твоего лица под всей этой порослью.
Уверяю тебя, выражение лица у меня самое что ни на есть счастливое.
Ты простишь меня за то, что я бросила тебя у алтаря?
Если ты простишь мне, что я выгляжу как Синяя Борода.
Договорились. Кстати, о бороде: я и вправду хочу, чтобы ты ее сбрил. Мы можем по пути заехать к тебе домой?
Конечно.
Они подъехали к дому Генри и вошли внутрь. Все кругом сияло чистотой, в воздухе стоял запах полироля и свежей краски.
Так красиво!
Да, дом постепенно возвращается к жизни, согласился Генри. Он ждет только новую хозяйку.
В спальне, как и в прошлый раз, стояли свежие цветы. В отделанной белым мрамором ванной комнате он вручил ей ножницы, бритву и все остальное, что могло понадобиться для бритья. Он разделся до пояса, чтобы Купер смогла приступить к делу. Она заставила его сесть на край ванны и начала состригать бороду ножницами.
Я прочел твою статью в «Пикчер пост», сказал Генри. Бальмен должен быть тебе благодарен: ты обеспечила ему неплохой старт.
Он яркий талант.
А когда ты сделаешь то же самое для своего друга Диора?
Она сосредоточенно состригала завитки волос, стараясь его не порезать.
Думаю, уже скоро. Я постоянно побуждаю его уйти от Лелона. Но временами он просто отвратительно робок. Или отвратительно ленив. А может, и то и другое сразу.
Она щедро намылила его лицо густой пеной и взялась за бритву.
Тебе раньше приходилось это делать? спросил Генри.
Дважды в неделю, до тех пор, пока я не ушла из дому. Я брила отца по понедельникам и средам. Прекрати пытаться меня поцеловать, а то я не отвечаю за порезы. На самом деле, руки у нее так тряслись, что бритва в них представляла собой угрозу для жизни Генриха, но ей кое-как удалось совладать с собой. У нее неплохо получалось, когда она не смотрела ему в глаза, а сосредоточенно срезала покрытую пеной щетину, обнажая знакомые контуры его лица.
Где ты был? Только ответь честно.
Там, где шло сражение задушу Франции. Коммунисты делали все возможное,
чтобы дестабилизировать обстановку в стране и аннексировать ее в пользу Советской России. Но, похоже, сейчас эта волна пошла на спад, и их силы понемногу, но убывают. И, как ни странно, это никак не связано ни со мной, ни с моей бородой, а целиком и полностью с жестокими методами Сталина.