Я позаботился о Джордже.
И каким же образом ты о нем позаботился? мрачно спросила она.
Раздобыл нишу на кладбище Пер-Лашез. Ему бы понравилось. Похороны завтра в полдень.
Ловко ты управился.
Иногда и я на что-то гожусь. Он оглядел разложенный на кровати чемодан, в который она укладывала вещи. Ты что, в самом деле решила пойти до конца?
Ты хочешь узнать, правда ли, что я тебя покидаю? Да, правда. Некоторое время тебе удавалось держать меня за дуру, Амори. Но больше такое не повторится. Я научена горьким опытом.
Да господи, Купер! Что на тебя нашло? Это совершенно на тебя не похоже.
Вообще-то, очень даже похоже. На ту меня, которую ты предпочитал игнорировать.
Твоя реакция не соответствует ситуации. Ты винишь меня в смерти Джорджа.
Нет, не виню. Она резкими движениями сложила свитер. Я виню тебя в том, что ты разрушил наш брак. И теперь просто делаю то, что должна.
И что ты должна?
Она подумала о счастливом брелоке Диора:
Следовать за своей звездой.
Он вздохнул:
Ну хорошо, допустим, у тебя писательский талант. Но есть и то, чего ты никак не сможешь изменить: ты женщина. Тебя и близко не подпустят к линии фронта.
А я и не собираюсь освещать боевые действия, возразила она. Десятки потрясающих историй только и ждут, чтобы их записали, прямо здесь, в Париже. Например, тот репортаж, который я только что закончила, о несчастной женщине и ее ребенке. Я могу продать эту статью в один из женских журналов. Возможно, даже в «Харперс базар». И текст, и фотографии.
Если повезет. Хорошо, на твоем счету одна приличная статья. Но второй уже не будет.
Будет. Париж изобилует сюжетами. Историями о людях. Для начала я напишу о возрождении французской высокой моды. Париж заново утверждает свой статус мировой культурной и модной столицы.
Женская журналистика, скривился он.
Можешь насмехаться сколько угодно. Париж первый из великих городов, освобожденный из-под гнета нацистов. Это отличная история, и люди захотят ее прочесть и мужчины, и женщины. Я найду журналы, которые согласятся печатать мои статьи.
Он медленно кивнул:
Значит, дело не только в том, что ты на меня обозлилась?
Вопрос на секунду застал ее врасплох.
Нет, конечно, ответила она так, будто впервые задумалась о своих истинных мотивах. Дело, разумеется, во многом.
Ну хоть что-то. Полагаю, я был невыносим.
Даже я не подобрала бы слова точнее.
Ума не приложу, как я буду без тебя обходиться.
Ничего, справишься.
Справлюсь, полагаю. Он подошел к окну и взглянул на небо. Тебе обязательно уходить прямо сейчас? спросил он, не оборачиваясь.
Я не смогу здесь ночевать.
А я не против. Даже если сюда явится дух покойного Джорджа он будет веселым привидением.
Это потому, что тебе не пришлось отмывать его кровь содой с дощатого пола, заметила она. Вряд ли я когда-нибудь забуду этот опыт.
Можем пойти в гостиницу.
Нет, спасибо. Меня уже пригласили.
Амори повернулся в изумлении:
Кто?
Месье Диор.
Не на того ты глаз положила, Уна, сухо сказал Амори. Месье Диор отнюдь не дамский угодник.
Отчего же, он как раз-таки дамский угодник, спокойно ответила она. Правда, не в том смысле, который ты имел в виду. И я считаю, что твои намеки отвратительны. Он добр и хорошо воспитан: настоящий джентльмен.
В отличие от меня, видимо.
Да, в отличие от тебя.
Он похож на пупса-купидончика.
Мне не важно, на кого он похож. Он мой друг.
Амори снова отвернулся к закату за окном.
Завтра, сразу после похорон, я уезжаю в Дижон. И заберу джип. Ты останешься без средства передвижения.
Заведу велосипед.
Он раздраженно вздохнул:
Подумай еще раз, черт тебя возьми!
Я уже все обдумала, ответила Купер. Она закрыла собранный чемодан и решительно защелкнула замочки.
Окутанная темнотой, дрожащая от сырости, которая поднималась от чернильной воды, она впервые чувствовала себя настолько одинокой и брошенной, что несколько раз была готова встать и оттащить чемодан обратно на улицу Риволи.
Около девяти часов, окончательно одеревенев от холода, Купер поднялась со скамейки и устало побрела по адресу на улице Рояль, который дал ей Кристиан Диор. Широкая и величественная, улица начиналась у площади Согласия и другим концом упиралась в церковь Магдалины. По пути Купер наткнулась на мальчишек, продававших омелу, и за несколько франков купила венок, усыпанный жемчужными ягодами. Квартира Диора располагалась в большом здании, в темной парадной гуляли сквозняки. Купер забралась на четвертый этаж, таща за собой чемодан со всеми пожитками, отыскала нужную дверь и постучала. Диор впустил ее и забрал пальто и вещи.
После мрачного осеннего холода комнаты Диора с их мягким освещением предстали тихим убежищем, полным элегантности. Он куда-то исчез с ее пальто и чемоданом, а она тем временем осматривалась. На стенах висели старинные литографии и несколько
необычных современных картин, тут и там стояли статуэтки и фарфоровые фигурки. Роскошные обои, красные с золотым тиснением, и шторы на окне как и следовало ожидать, изящного шитья. Обеденный стол был накрыт на двоих. Маленькая эмалированная плита источала жар, но в самой квартире, как и повсюду в Париже, царил ледяной холод. И все равно, Купер была готова разрыдаться, разомлев от уютной обстановки и тепла.