Я чувствовал, как гнев, подогретый хмельным напитком, готов полностью охватить разум, спалив его до основания. С невероятным трудом мне удавалось сдерживать порыв, дабы не наброситься на караванщика, ибо тогда это означало неминуемую смерть. При этом я бы вряд ли смог нанести ему хоть какой-то ущерб.
И, наконец, продолжал тем временем Хазин, ты совершил еще одно предательство рассказал мне о планах Азамата по отношению к моему каравану, торговец склонился над столом, вперившись взглядом мне в лицо, в тебе нет никаких добродетелей, Саргон. Ты не достоин носить имя, которым нарекли тебя при рождении. Так, что сможешь принять за великое счастье, если я посчитаю нужным сохранить тебе жизнь.
Так в чем же дело? Убей меня прямо сейчас, процедил я сквозь сжатые зубы.
Хазин откинулся на ложе и расплылся в улыбке:
Не будем торопиться. Я же еще не решил. Поговорим об этом после. А сейчас убирайся. Мне надоело лицезреть твое опухшее лицо.
Я поднял кубок с остатками вина:
Твое здоровье, и, прикончив жидкость, грохнул сосудом по столу так, что тарелки зазвенели.
Ты слышал, что я сказал?
Разумеется, проворчал я, вставая и опираясь о спинку ложа. Перед глазами все плыло, но не так сильно, как могло бы. Я, может, и пьян, но слух в полном порядке.
Тогда не заставляй меня повторять дважды.
Смачно втянув ноздрями спертый воздух шатра, я повернулся и медленно направился к выходу. Несмотря на внушительное количество выпитого, я не ощущал никакого веселья. Никогда еще на душе не было так мерзко и погано, как сейчас. Даже в застенках храмовой тюрьмы Эсагилы.
Глава 19
Бастет была внутри. Она сидела в углу напротив, но не смотрела в мою сторону.
У меня есть отличные новости, весело произнес я.
Неужели? безликим тоном ответила она.
Будь я полностью трезв, то обязательно обратил на это внимание. Ее голос звучал отстраненно и безжизненно. Но состояние, в котором я пребывал, не позволяло четко воспринимать действительность.
Ага. Когда ты узнаешь ее, то наверняка лопнешь со смеху.
Бастет оставила мою новую реплику без внимания, чем слегка задела меня:
Не хочешь со мной разговаривать?
Ты пьян, все тот же безжизненный тон.
Только не делай, пожалуйста, из этого вселенскую скорбь, хорошо? У меня был веский повод напиться.
Она ничего не ответила, продолжая, молча, смотреть в угол. Только сейчас, протерев начавшие слезиться глаза, я заметил, что она полностью обнажена.
А-а-а, протянул я, кажется, начинаю понимать, откуда взялся такой холодный тон. Ты решила подготовиться, сделать мне приятное и весело провести время? А я заявился в, так скажем, не совсем приглядном виде. Ну-у, что ж, приношу свои искренние извинения, последнюю фразу я сказал нарочито язвительным тоном.
Какое-то
время Бастет не реагировала на мои слова, однако затем она повернулась, и я тут же пожалел о том, что сказал.
На ее левой скуле виднелся огромный синяк. В некоторых местах кожа была ободрана. Под носом темнела запекшаяся кровь, а большие подтеки почти целиком покрывали плечи и грудь.
Несмотря на избыток вина, до меня мгновенно дошло то, что с ней произошло. Хмель стремительно начал испарятся из головы, словно меня облили кипятком в парильне. Сердце под напором чувств забилось с такой скоростью, что могло разорваться в любую секунду, но в данный момент это не слишком волновало. Меня переполняла неконтролируемая злоба. На Хазина. На его наемников. На всех них, сотворивших это. Но прежде всего, на себя. Я оставил ее здесь. Без оружия. Я напился, как последний неотесанный мужлан. Да, оставь я ей меч, это все равно мало что изменило. Может, стало бы только хуже. Но в то мгновение я оказался неспособен мыслить столь глубоко.
Бросив на меня выразительный взгляд, полный сдерживаемой боли, Бастет вновь отвернулась и устремила взор в пустоту. Не говоря ни слова, я медленно пододвинулся к ней и нежно обнял здоровой рукой чуть ниже шеи. Уже через несколько минут предплечье стало полностью мокрым от потока беззвучных слез, которых немало пролилось в то злосчастное утро.
Глава 20
Пейте, пейте, ублюдки, злорадно прошептал я, надеюсь, вас скрутит так, что вы ненадолго тут задержитесь и отправитесь прямиком в загробный мир.
Наверняка это уже не первый их заход, а если вода отравлена, то последствия не должны заставить себя ждать.
Ты что-то сказал? услышал я позади себя мрачный голос Бастет.
Со вчерашнего дня она не проронила ни слова, продолжая, молча, смотреть в пустоту. Глупо было ожидать от нее другой реакции.
Ничего, ответил я, продолжая наблюдение за тем, что происходит снаружи.
Мысли о том, как перехитрить Азамата и обезопасить себя от него практически испарились. Еще вчера они казались мне такими важными, а сейчас я, разве что, мог посмеяться над ними. Теперь меня беспокоило только одно надежда, что разбойники смогут одержать верх над отрядом наемников, ибо никаких надежд о своей дальнейшей судьбе в случае победы Хазина я не питал. Жирный караванщик, скорее всего, просто прикончит меня. И это в лучшем случае. В худшем же продаст за бесценок какому-нибудь рабовладельцу, чтобы я выносил за ним горшки с дерьмом. На большее я ведь уже не способен.