Я продолжал молчать, как рыба, пойманная на ужин. Что-либо говорить сейчас было бесполезно. Да я и не знал, что сказать. Где-то в недрах моего существа быстро расплывалось осознание полного краха.
«В который раз за последнее время? Я уже со счета сбился. Как же я устал от всего этого, да сожрут меня шакалы Ламашту».
Учитывая все это, уже спокойно продолжил Хазин, уняв приступ безудержного веселья, а также вот этот твой нелепый спектакль, тут он ткнул пальцем в меня, не трудно сделать очевидные выводы.
Поскольку я продолжал хранить молчание, караванщик нетерпеливо произнес:
Ну?
Что, «ну»?
Готов рассказать, что задумал Азамат или предпочитаешь умереть, захлебнувшись собственной кровью?
Понимая,
что дальнейшее отрицание бесполезно и приведет меня к гибели, я решил рассказать, но, по возможности, не все:
Хорошо, но как ты узнал, что меня послал Азамат?
Хазин удовлетворенно откинулся на подушки:
Полной уверенности у меня не было до сих пор.
Мысленно выругавшись, я произнес:
Быть может, продолжим беседу в более спокойной обстановке? Мне не помешало бы выпить.
Хазин ухмыльнулся и кивнул Ассису:
Хорошо, досточтимый командир. Думаю, вы можете подождать снаружи.
Уверены?
Да, что он мне сделает? презрительно бросил караванщик. Он еле на ногах держится, да и бежать ему некуда.
Как скажете, мрачно произнес Ассис, отводя меч от моей шеи и убирая его в ножны.
Я аккуратно ощупал место пореза. Кровь уже перестала сочиться.
Ну вот, весело произнес Хазин, когда за Ассисом опустился полог шатра, словно ничего и не было.
Я, слегка дрожащей рукой, откупорил очередной кувшин и вылил в себя треть содержимого. Вино придало мне бодрости, но, вновь накатившая слабость, не отпускала, поэтому я решил, что необходимо поесть.
Моей задачей было сыграть работорговца, начал я, пододвигая к себе тарелку с курицей под присмотром ехидного взгляда Хазина, ты прав. Никакой я не торговец.
Наконец-то я слышу от тебя разумные речи.
Я оставил этот укол без внимания и, медленно жуя птичье мясо, продолжил:
Под видом работорговца я должен был заставить задержаться твой караван, дабы Азамат успел нагрянуть сюда со всей своей шайкой.
Что же его так задержало?
Не знаю. Его основной отряд в то время находился где-то на юге в пустыне, при этих словах я увидел, как загорелись глаза караванщика, но в подробности он меня не посвящал.
Интересно, медленно проговорил Хазин. Когда они нападут?
Через два дня, на рассвете, солгал я, помня, что Азамат должен появиться послезавтра.
Советую перестать врать, Саргон, иначе наша беседа вновь примет неприятный для тебя оборот, спокойно произнес Хазин, но в голосе сквозила угроза.
Я изобразил невинное удивление на лице:
Да с чего ты взял, что я обманываю тебя?
Ну, не в первой же, хмыкнул караванщик, и потом, при первой нашей встрече, ты заявлял, что твой караван рабов прибудет сюда через два дня, то есть, послезавтра, он щелкнул пальцами, нетрудно сопоставить все сведения в единую картину.
Я громко выдохнул, осознавая, что проиграл полностью и окончательно.
Что же делал отряд Азамата на юге пустыни? поинтересовался Хазин.
Было видно невооруженным глазом, что его очень интересует сей вопрос. Да он даже и не скрывал этого.
Не знаю. Азамат не посвящал меня в свои планы так глубоко, увидев, как в удивлении поднимаются брови Хазина, я поспешно добавил, мы не настолько долго и близко знакомы.
Вот как? Еще интереснее...
Я, молча, продолжал жевать пищу, выжидая его дальнейшего вопроса. Ждать пришлось недолго.
Кто ты на самом деле, Саргон?
«И в самом деле, кто ты, Саргон? Я знаю, кем был, но понятия не имею, кем стал. Разбойником? Но ведь я даже еще ничего не украл, никого не ограбил. Разбойник-неудачник. Так, наверное, будет наиболее верным описать то, в кого я превратился. Видимо, мой жизненный путь не больше, чем череда насмешек со стороны богов. Им ведь тоже надо как-то развлекаться. Только почему их выбор пал именно на мою жизнь? Ах, Мардук, окажись я сейчас пред тобой клянусь, попробовал придушить собственными руками, пусть одна из них ни на что не годится. Но попытаться стоило бы».
Очевидно, некая часть моих мыслей, отразилась на лице, ибо Хазин произнес:
Только, пожалуйста, не пытайся меня разжалобить. Ты намеревался украсть мой товар и подставить под клинки разбойников. Кроме того, я совершенно равнодушен к трагедиям.
Мои уста тронула вялая улыбка:
Я и не собирался.
Тогда повторяю свой вопрос кто ты на самом деле?
Не переставая иронично улыбаться, я посмотрел куда-то сквозь него, а затем, словно через сонную пелену, услышал собственный тихий голос:
Я и сам хотел бы это узнать.
Одно мгновение я в поле вместе с отцом пугаю гиену, а вот уже играю подаренной им деревянной игрушкой коня в полном одиночестве.
Второе мгновение я строю хижины
на заказ различным беднякам, таким же, как и я, провожу время в грязных трактирах со своим другом Сему, иногда выбираюсь в город, чтобы помочь какому-нибудь знатному мужу за чуть большую плату, нежели обычно.
Третье мгновение ... Третье мгновение. Лучше его вычеркнуть. Уничтожить. Выжечь каленой бронзой из моей памяти, словно никогда этого не было. Не было ложного обвинения в убийстве корзинщика. Не было пыток, издевательств и унижений. Не было бегства. Всего этого и последующего. Ничего не было. Но нет, к сожалению, так не получится. Я там, где сейчас есть посреди шатра жирного караванщика. Вновь испытываю судьбу на своей шее.