Глава удовлетворенно кивнул:
И не вздумай совать свой горбатый нос в папирусы и глиняные таблички. Не то придется его тебе отрезать. Хотя, уверен, читать ты все равно не умеешь. Ведь никакой ты не торговец, он подошел к своей кровати и встал возле изножья, опершись на него локтем. При этом Азамат продолжал буравить меня своим взглядом.
«Папирус? Вот значит, как называется эта тонкая желтая вещица с письменами».
К своему удивлению, я не испытывал страха перед этим человеком. Того страха, что вызывал у меня в свое время Тегим-апал. Страха, что я ощущал тем утром, когда ко мне прибежал Сему, чтобы известить об обрушении дома корзинщика. И уж тем более, не того страха, что я испытал, встретив Минотавра. Пусть это и было видением. Да, сердце билось учащенно. Тело требовало движения. Но это был не страх. Скорее сильное волнение. Не более. Быть может, все те тяжкие испытания, что влекла моя судьба, каким-то образом закалили силу духа? Может быть. Но я решил подумать над этим вопросом в другой раз. Сейчас был явно не подходящий момент для рассуждений.
Прошла минута полного молчания, прерываемая лишь редким приглушенным ворчанием верблюдов снаружи.
Наконец, Азамат произнес:
Ты не торговец.
Я вздохнул:
Да, я не торговец.
Тогда кто ты?
Ремесленник.
Откуда?
Из Вавилона.
Из Вавилона, значит, он выдержал короткую паузу, и что же делал вавилонский мушкену посреди пустыни?
Я внимательно посмотрел на него:
Мне начать с самого начала?
Если я прикажу, то ты начнешь, хоть с конца, если мне будет надо. Еще раз спрашиваю, что ты делал в пустыне?
«А этот человек будет даже поискуснее в допросах, нежели совет жрецов Эсагилы или Эмеку-Имбару».
Я задумался, подыскивая наиболее подходящий вариант ответа.
Помни, я чую ложь за тысячу локтей, донесся голос Азамата.
«Ты так часто об этом говоришь, что только мертвец не запомнит» подумал я, но вслух сказать не решился.
Пытался выжить, наконец, получил он мой ответ.
Судя по мимолетной искорке в глазах Азамата, он его оценил, но более ничем не выдал себя.
Как ты оказался в пустыне?
Меня привез туда тюремщик-ассириец.
Для чего?
Чтобы привести приговор суда в исполнение.
И чем же ты провинился перед богами?
Я посмотрел ему прямо в глаза, прежде, чем ответить:
Наивностью.
Вновь эта мимолетная искорка в глазах Азамата. Очевидно, он не ожидал от меня такого ответа. В то же время главарь разбойников не мог поймать меня на лжи. Я сказал чисто то, что испытывал на душе. Да, я не договаривал многого, но и не врал. Но самому себе я врать не мог я теперь действительно считал, что был наивным дураком и имей чуть более реальный взгляд на мир, быть может, не вляпался бы в такую кучу дерьма.
В чем проявилась твоя наивность?
В вере в закон и справедливость.
Веселые огоньки так и заплясали в черных глазах Азамата, но теперь я не мог понять это очередная реакция на мой ответ или насмешка?
За что тебя осудил совет жрецов Эсагилы? внезапно спросил он.
От неожиданности я чуть не упал с табурета:
Откуда ты...
Вопросы задаю я! огоньки померкли, уступив место непроглядной тьме.
«Как земляной лев».
Я сидел, не в силах что-либо ответить.
Дар речи потерял? Азамат слегка повысил голос. Не начнешь отвечать, я отрежу тебе язык. Тогда всю жизнь будешь мычать, словно вшивый верблюд.
За убийство корзинщика, выдавил я.
Брешешь! Как собака брешешь! Жрецы не занимаются такими мелкими делами.
Хорошо, хорошо, я вскинул руки, за убийство писца, но...
Довольно,
резко перебил он, твое «но» меня не волнует. Вот это уже пахнет правдой.
Я сидел, глядя на него, испытывая смесь злобы и восхищения.
«Как он узнал, что меня судил совет жрецов? Да сожрет меня Ламашту, я понятия не имею!».
Кто твой лучший друг? задал Глава новый вопрос, чем еще больше сбил меня с толку.
Он настолько быстро переходил с одной темы на другую, что голова шла кругом. Очевидно, Азамат этого и добивался как можно больше запутать меня и дать меньше времени на раздумья.
У меня его нет.
Снова тявкаешь!
У меня был лучший друг. Доволен? выплюнул я.
Вполне, спокойно ответил Азамат, не поддавшись на мой выпад. Кем он был?
Торговцем.
Как он умер?
Откуда ты знае...
Как он умер?!
Его убили.
За что?
Ни за что.
Брешешь!
Нет! я не выдержал и вскочил с табурета. Да поразит меня молнией Мардук, если я говорю неправду!
Сядь! рявкнул Азамат. Не то я посажу тебя в бочку рядом с той скотиной, чтобы ему не скучно было. Будете вместе любоваться последними закатами в своей жизни!
Я вновь опустился на табурет, уставившись невидимым взором в пол. Внутри все клокотало от переполняющих чувств.
Никого не убивают ни за что, уже спокойным и холодным тоном продолжил Азамат, всегда есть причина для убийства.
Я горько ухмыльнулся:
Кукла.
Что ты сказал?
Я поднял на него глаза:
Кукла. Кукла в большом спектакле, которую использовали, а затем уничтожили. Вот как погиб мой друг. А теперь объясни...
В следующий раз, когда твой рот захочет сказать что-нибудь лишнее, перебил меня Азамат, представляй в уме бочку.
В воздухе вновь повисла тишина, на этот раз не прерываемое ворчанием верблюдов, которые, видимо, уже отошли ко сну. Снаружи быстро темнело, и я с трудом мог различать Азамата в сумраке шатра.