Но должен же я как-то к нему обращаться.
Азамат развернулся ко мне:
Он сам будет говорить. От тебя лишь требуется правдиво отвечать на его вопросы. Насчет придворных правил не волнуйся. У нас нет никаких падений на колени. Занавесочек, чтобы не осквернять своим дыханием владыку. Целований ног и прочего царского дерьма. Здесь это не принято, Азамат весело улыбнулся, все гораздо проще. Можно сказать, что Глава первый среди равных, но никак не царь. Понял?
Да.
Славно.
Он развернулся, и мы продолжили короткий подъем. Когда же тот был успешно преодолен,
я почувствовал, что сердце несколько ускорило ритм. То ли от нагрузки, то ли от волнения.
Возле входа в шатер Главы стоял широкий чан на металлическом треножнике, заполненный чистой и прозрачной водой, в которой отражалось оранжевое небо.
Готов, что ли? спросил Азамат.
Я кивнул, вновь почувствовав волнение, но уже не такое сильное.
Он откинул рукой полог шатра:
Тогда заходи.
Сделав глубокий вдох, я последовал за приглашением. Проникнув в шатер, я тут же ощутил, как мое напряжение резко возросло.
В десяти локтях от входа стояла большая деревянная кровать из бука с высокими спинками, украшенная ювелирно тонкой резьбой и устланная белоснежной простыней. Чуть слева, немногим меньше, возвышался стол, заваленный глиняными табличками и еще какими-то материалами. Я никогда не видел ничего подобного. Это были тонкие листы желтоватого оттенка, буквально усыпанные непонятными письменами, нанесенными черной краской. То, что это материал для письма, у меня не возникло сомнений, но я и представить себе не мог, что в мире существует что-то помимо глиняных табличек. Ведь им не страшен огонь. Пожар даже сделает их прочнее. А эта тонкая вещица не производила впечатления огнестойкого материала и наверняка вспыхнет за мгновение. Она даже выглядела хрупкой. Настолько, что я бы не рискнул брать ее пальцами опасаясь, что та рассыплется прямо в руках.
Однако не все вышеперечисленное послужило поводом моей внезапной тревоги. Дело в том, что шатер был пуст.
Глава опаздывает? спросил я, стараясь, чтобы голос звучал увереннее. Это получилось, хоть и трудом.
Он никогда не опаздывает, ответил за спиной Азамат.
Значит, мы пришли раньше.
Нет, мы вовремя, что-то в его голосе заставило мое сердце биться учащеннее.
Тогда где же он?
Позади тебя.
Я развернулся к Азамату и, кроме него, никого не увидел. Но перемены, произошедшие в лице этого человека, поразили меня куда больше, чем отсутствие Главы. Веселый огонек, игравший раньше в этих черных глазах, совсем померк, уступив место непроглядной тьме. Улыбка полностью исчезла с его лица, не оставив никаких следов своего пребывания. Даже складок и морщин возле уголков рта. Дружелюбный и веселый Азамат окончательно испарился. Теперь передо мной стоял человек, от которого исходила нескрываемая угроза. Человек, который не знает жалости и сострадания. Для которого жизнь других ничего не значит. Нечто подобное я уже видел раньше. Именно так выглядел Тегим-апал, тюремщик храмового комплекса Эсагилы. С одной лишь разницей во взгляде Тегим-апала четко прослеживались частички безумия, а у Азамата нет. Его глаза не были безумными. Наоборот, ясными и расчетливыми. Но предвещавшими не меньшую опасность. А, может, даже и большую.
Ты? Ты и есть Глава? выдавил из себя я, прекрасно осознавая, каким будет ответ.
Начнем наш разговор, Саргон, ледяным тоном произнес Азамат, приближаясь ко мне и вынуждая меня сделать невольный шаг назад, и помни, что я тебе говорил. Я чую ложь за тысячу локтей.
Глава 6
«Двуликость».
Я сделал еще несколько шагов назад, почувствовав, как уперся ногами в кровать.
Начнем, произнес Азамат.
Я начал, было, опускаться на ложе, но яростный окрик его хозяина заставил резко выпрямиться:
Куда?! Для таких грязных павианов, как ты есть табурет! он ткнул пальцем в сторону стола, возле которого и впрямь стоял низкий табурет, не замеченный мной изначально. На кровати сплю я, а от тебя разит так, словно ты не мылся с рождения!
Несмотря на обуреваемые тревогу и волнение, я сумел ответить:
Ты же сам говорил,
что у вас никаких придворных обычаев нет.
На лицо Азамата вернулась улыбка. Только не та веселая и дружелюбная, как раньше. Нет. Она не предвещала ничего хорошего и напоминала оскал хищного зверя.
Я и не соврал. Оглянись, он развел руками в стороны, здесь нет никакой ширмы, которая будет отделять нас во время разговора. Я не заставляю тебя падать на колени и марать подошвы моих сапог твоими слюнями. Нет, я указал тебе на табурет, ибо не хочу, чтоб мне постель засрали! А вот ты, тут он ткнул в меня пальцем, кажется, уже начал забывать, что я говорил каких-то несколько минут назад. Память, видимо, нехило так отшибло, пока разгуливал по пустыне, сверкая голой задницей. Вопросы задаю я. Говорить буду я. А ты раскроешь пасть только тогда, когда прикажу я!
Все это было сказано повышенным тоном, с нотками злобы в голосе, однако веять холодом от этого стало не меньше.
Я, молча, не отрывая взгляда от Азамата, сел на табурет, облокотившись спиной о крышку стола.