Всё спешит, сердито заметила Надежда Викуловна. Этак не заметит, как и жизнь ямщиком на тройке мимо пролетит. Вы бы хоть его попридерживали.
А зачем? Тихое озеро быстро тиной зарастает
Надежда Викуловна презрительно поджала тонкие губы.
Молоды вы, Анна Димитриевна. С наше поживёте, поймёте, что о себе заранее не подумаешь, никто другой этого не сделает.
Мещанский принцип, заметила Аннушка. Только он к нам не подходит. Я врач и привыкла о других заботиться.
Надежда Викуловна обиделась. Скороговоркой бросив от порога «Прощайте», со злостью хлопнула дверью.
Аннушка рассмеялась:
Чудачка!..
А Жаворонков, выезжая из города, думал о Кубрикове: «И опять не поехал. Никак от кабинета не оторвёшь. А надо как-то вытащить его на участок, пусть его хоть свежим ветерком обдует»
Глава третья
которая, даже под тяжестью человека, не давала островку глубоко уходить в воду.
Тело Ивана находилось только до половины в воде Держась за куст и опомнившись от только что пережитого, он думал: «А что теперь, кто же меня снимет с этого островка?.. Охотники не поедут на промысел, пока буря не утихнет. А сколько она ещё будет буйствовать?» и чем больше думал Благинин, тем прочнее у него утверждалась мысль, что спасения ждать неоткуда. Пробиваться по лабзе к твёрдому берегу так же было бы безумием. И всё-таки какая-то маленькая искорка надежды заставляла его крепко держаться окоченевшими пальцами за ветвь тальника, чтобы не быть снесённым волной.
Прошло ещё с полчаса. Благинин чувствовал, что замерзает. Волны беспрерывно обдавали его холодной водой, резкий ветер пронизывал до костей. Тело с каждой минутой становилось слабее, появилось чувство, будто начиная от ног кровь стала постепенно застывать в жилах. Вот всё выше, выше Скоро это оледенение дойдёт до кисти руки, пальцы отпустят тальниковую ветвь, а волна только и ждёт этого, увлечёт его за собой. Благинин закрыл глаза, посиневшие губы что-то беззвучно шепчут. Может быть последнее прощальное слово?
И вот уже оледенение подбирается к руке, которой Иван держится за ветвь, пальцы медленно разжимаются и он падает куда-то вниз
Очнулся Благинин, когда чьи-то сильные руки взяли его за плечи и поставили на ноги. Открыл глаза. «Что это, уж не сон ли?» первое, что он увидел это улыбающееся лицо Тимофея Шнуркова. Рядом с ним другие охотники.
Благинин хотел что-то сказать, но губы не шевелились. Медленно переставляя ноги, точно пьяный, побрёл вперёд, поддерживаемый товарищами.
А вот и знакомая избушка. Навстречу дед Нестер. Обдало теплом. Кто-то стягивает с него мокрую и надевает сухую одежду.
Выпей, кровь-то и отогреется, словно из-за перегородки доносится голос деда Нестера, который подносит к его губам стакан с водкой.
А лодку вытащили? Там вся добыча, шепчет Иван, стуча зубами о стакан.
Вытащили, не беспокойся. Да ты пей.
Иван пьёт, захлёбываясь. По телу растекается теплота.
«Дорогие вы мои, друзья» хочет сказать Благинин, но слов своих не слышит. Глаза закрываются, и он погружается в сон.
Когда Жаворонков приехал к избушке, в ней уже царило полное спокойствие.
Это у тебя малярия. Холодной-то водой окатило, а она осенью вредная, участливо говорил дед Нестер и накидывал сверху одеял своё пальто и тулуп, привезённый Ермолаичем. Становилось душно, но дрожь не проходила. И только после полуночи Иван забывался в беспокойном сне.
Когда же становилось легче, Благинин тихо лежал, заложив руки под голову, и думал. В памяти часто всплывал тот день, когда охотники вытащили его из ледяной воды.
«Вот это дружба! И буря нипочём, когда надо товарищу помочь, размышлял он. А так ли раньше было, когда в одиночку промышляли? Нет, не было такого. Каждый только сам о себе думал, пропадать будешь руки не подадут. А сейчас Какой хороший народ пошёл! Вот хотя бы Тимофей или Ермолаич, дед Нестер. Наверное, очень за меня переживали». «Ну, а ты, спрашивал себя Иван, разве ты оставил бы товарища а беде?» и уверенно отвечал: «Нет, конечно!.. Да и никто не подумал бы о себе ради спасения товарища. А всё потому, что дела у нас другие, чем раньше, и сознание другое стало. А какое это хорошее слово: товарищ. То-варищ!..» сам того не замечая, Благинин произнёс его вслух.
Ты о чём, Иван? спросил дед Нестер, подходя к постели Благинина.
Нет, это я так, Нестер Наумыч. Про себя
А-а А мне почудилось, что ты сказал: товарищ.
Ага, сказал. Говорю, какое это хорошее слово.
Верно-верно, хорошее. Да ты отдыхай.
А вот Илья Андронников какой-то не такой. Скользкий Будто вытесан из дерева внешне здорового, а внутри гнилушки. Я с ним, дед Нестер, вчера опять поскандалил, и Благинин рассказал, как это случилось.
Иван ещё спал, когда охотники ушли на промысел. Вместе с ними отправился и Андронников. Дед Нестер проверял на озере выставленные с вечера сети.
Проснувшись, Благинин обратил внимание на полуоткрытую дверь избушки, через которую пробивался сноп солнечных лучей. В просвете между косяками и дверью был виден Андронников. В руках Илья держал большую связку уток. Рядом с ним стояла его жена Настасья, дородная и низенькая женщина в шерстяном полушалке и стёганой фуфайке с подвёрнутыми рукавами. Доносились приглушённые