Один из лодочников, обернувшись, метнул в него презрительный взгляд. Барак, заметив это, попытался отвлечь внимание Ника.
И какие же шаги вы намерены предпринять в ближайшее время? спросил он.
Завтра пойдем в тюрьму, встретимся с Болейном, ответил Овертон. Потом переговорим с коронером и нанесем визит родителям убитой если только они соблаговолят нас принять.
А есть у вас какие-нибудь предположения насчет того, кто, если не Джон Болейн, мог прикончить эту женщину?
Я молча покачал головой.
Выбор богатый,
заявил Николас. Сыновья Болейна, его вторая жена, сосед, с которым Болейн ведет тяжбу.
«И еще сэр Ричард Саутвелл, добавил я про себя. Могущественный вельможа, который явно не прочь заполучить земли Болейна. Человек, которого нам, согласно предостережениям Сесила, следует остерегаться».
Если бы у Болейна имелось крепкое алиби, все было бы значительно проще, вздохнул Николас. Его вторая жена утверждает, что во время убийства Джон якобы сидел в своем кабинете, изучал документы, имеющие отношение к земельной тяжбе. Но его никто не видел, так что алиби до крайности шаткое.
Особенно если учесть, что документы эти оказались в Лондоне, заметил я. Купчие и все прочее. Я привез их сюда. Полагаю, в субботу мы вместе с Локвудом съездим в Бриквелл, посмотрим, как там обстоят дела, добавил я, повернувшись к Николасу.
Не будете возражать, если я к вам присоединюсь? спросил Барак. Завтра у меня полно дел, зато в субботу я свободен как птица. Заметив мою удивленно вскинутую бровь, он пояснил: Тамазин ведь далеко, верно? Она не узнает, что я провожу время в вашем опасном обществе.
Будь по-твоему, дружище, немного поколебавшись, сказал я и едва заметно кивнул, глядя на Николаса.
Пойду-ка я прогуляюсь до нужника, заявил он. Вернусь через пару минут.
Когда он ушел, я негромко произнес:
Неделю назад я случайно встретился с Тамазин.
Выслушав мой рассказ о том, что произошло в доме Гая, Барак сокрушенно покачал головой:
Тамми никак не может вас простить, хотя прошло уже три года. Я пытался на нее повлиять, но она упряма как ослица.
Тамазин сказала, что вспоминает обо мне каждый вечер, когда натирает маслом твою ну, то, что осталось от твоей руки. Говорит, ты испытываешь сильные боли.
Конечно, чертова культя просто адски болит! вздохнул Барак. Но боль это неотъемлемая часть жизни, разве нет? Вам это известно лучше, чем кому-либо. Когда вы вошли, я сразу смекнул, что у вас разламывается спина. А Тамазин вечно разводит занудство: «Будь осторожен, милый, не делай того, не делай этого», произнес он с внезапной досадой. Дай ей только волю, она держала бы меня в пеленках, как малое дитя. Всякий раз, когда мне надо ехать по делам, между нами вспыхивает ссора. По совести говоря, мне это изрядно надоело.
Вспомнив, что однажды супруги уже едва не расстались, я с беспокойством взглянул на Джека.
Вы не думайте, я не представляю себе жизни без Тамми и детей, заявил он, догадавшись, что у меня на уме. Далеко не всякая жена так заботится о своем муже, как она обо мне. Но Тамазин не понимает, что иногда эти заботы способны привести человека в бешенство. Женщины есть женщины, глубокомысленно вздохнул он, покачав головой. Кстати, о женщинах. Как успехи молодого Николаса по этой части?
Он питает нежные чувства к одной юной особе, улыбнулся я. И вполне вероятно, эти чувства небезответны. Однако не могу сказать, что девица сия мне по душе.
Лодочники, шумно отодвигая стулья, поднялись из-за стола и принялись разбирать свои шесты. Один, приподняв шляпу, отвесил мне поклон, но вслед за этим громко выпустил газы. Оглушительно хохоча, он и его товарищи вышли из таверны.
Барак снисходительно улыбнулся. Несколько мгновений мы с ним не произносили ни слова. Я смотрел на сторожевую башню у ворот, верхушка ее терялась в сгущавшихся сумерках. В овальном оконце башни, расположенном на высоте двадцать футов, вспыхнул свет.
Впечатляющее сооружение, заметил я.
Ее возвели для охраны Епископского моста, пояснил Барак. Это единственный мост, по которому можно попасть на ту сторону реки.
А что это за особняк на холме?
Дворец Суррея. Граф Суррей, сын герцога Норфолка, построил его всего несколько лет назад. С тех пор как графа казнили, дворец стоит пустой. Он передан Ведомству по делам конфискованного имущества, но в этих краях не имеется охотников приобретать такую громадину. Холм носит название Маусхолдского, сразу за ним начинается пустошь, огромное пространство, принадлежащее кафедральному собору. Почва там песчаная и годится только для пастбищ. Кстати, у этой пустоши любопытная история, сообщил Барак, и в голосе его послышались печальные нотки.
Какая же?
Несколько столетий назад там был убит ребенок маленький мальчик. В убийстве обвинили нориджских евреев, на которых обрушились жестокие кары. Что касается мальчика, он был причислен к лику святых как мученик. Рака с мощами Уильяма Нориджского стояла в соборе до тех пор, пока король Генрих не распорядился убрать из церквей все эти священные останки. Одно из немногих добрых дел, совершенных