Беру мелок, у кого он острый, и он влезает между черточками.
А ему ты отдаешь свой старый мелок?
Мальчишка посмотрел на Римо на лице его было написано явное недоумение, словно Римо говорил на языке, которого мальчишка никогда не слышал.
Это еще зачем? Старый выбрасываю. Вы кто общественник или что?
Нет, но иногда мне хотелось бы им стать.
Смешно как-то говорите. «Мне хотелось бы» как это?
Это называется английский язык.
А. Вот что Вас как?
Бвана Сахиб, сказал Римо.
Вы тоже сын великого арабского короля?
Я прямой потомок великого арабского короля Покахонтаса.
Великие арабские короли, они черные, хмыкнул парень. Он-то знает его не одурачить.
А я по материнской линии, объяснил Римо. Возвращайся к своей раскраске.
Ничего. Мне ее к завтра.
Римо покачал головой. Сидящая за столом черная женщина по-прежнему глядела на обложку «Журнала черного совершенства и черной красоты».
Дверь кабинета Шокли слегка приоткрылась, и Римо услышал голоса.
Ублюдок! Крыса! кричала женщина. Дискриминация! Несправедливость!
Дверь распахнулась, и в проеме, спиной к Римо, показалась кричавшая.
Она размахивала кулаком, адресуя свой гнев внутрь кабинета. У женщины были огромные толстые ляжки, сотрясавшиеся под цветастым хлопчатобумажным платьем. Ягодицы ее напоминали небольшой холм с седловиной. Движения рук поднимали волны в океане жира, свисавшего с ее мощных бицепсов.
Голос в глубине комнаты что-то негромко произнес.
Все равно крысиный ублюдок! отозвалась женщина. Если бы не эта штука, я бы тебе показала!
Она развернулась и сделала шаг в сторону Римо Если бы ненависть имела электрический заряд, глаза женщины извергали бы потоки искр. Губы у нее были плотно сжаты, а ноздри яростно раздувались.
Римо собрался было бежать, пока этот мастодонт его не раздавил. Но женщина остановилась рядом с мальчишкой, раскрашивавшим поросенка.
Пошли, Шабазз. Пошли домой.
Мальчишка как раз спешил закончить раскрашивание правой передней ноги Порки. Римо слышал, как скрипят его сжатые от старания зубы. Женщина не стала ждать со всего размаху она врезала мальчишке кулаком по уху. Мелок полетел в одну сторону, книжка-раскраска в другую.
Ну, ма, чего ты?
Пошли прочь отсюда! Этот ублюдок не хочет передумать о твоем аттестате.
Вы хотите сказать, что ваш сын не получит аттестат? спросил Римо. Его что, оставляют на второй год? Неужели в этом мире еще осталось хоть немного здравого смысла?
Женщина посмотрела на Римо как на жареную свинину, провалявшуюся целую ночь на платформе подземки.
Вы что несете? Шабазз он говорил речь от имя класса в начале года. У него награды.
Тогда в чем проблема? поинтересовался Римо.
Проблема? Проблема Шабаззу время до пятнадцатого мая. А ублюдок Шокли не хочет изменить дату выпуска и перенести на пораньше, чтоб Шабазз успел получить аттестат раньше, чем сядет в тюрьму. Ему трубить пять лет за грабеж.
Это, должно быть, страшно обидно, после того как Шабазз столько трудился, раскрашивая такие сложные рисунки.
Точно, ответила мамаша. Пошли, Шабазз, из этого ублюдского места.
Шабазз вскочил на ноги. Шестнадцатилетний парень ростом был выше Римо.
Рядом с матерью он выглядел как карандаш, прислонившийся к точилке.
Он последовал за матерью прочь. Мелок и книжка остались лежать на полу. Римо поднял их и положил на маленький столик, рядом с лампой, прикрепленной к столу огромными стальными болтами.
Римо глянул через стойку на женщину, все еще рассматривавшую обложку «Журнала черного совершенства и черной красоты». Ее толстые губы медленно шевелились, как будто она пыталась раздавить ими крохотную рыбку. Наконец она тяжело вздохнула и раскрыла журнал на первой странице.
Извините, обратился к ней Римо. Можно мне теперь войти?
Женщина с шумом захлопнула журнал.
Ч-черт! выругалась она. Всегда мешают. Придется опять все сначала.
Я вас больше не побеспокою, пообещал Римо. Я буду вести себя тихо.
Да уж, слышь? Идите, если охота.
Кабинет доктора Шокли состоял из двух частей. Одна, в которой находился Римо, представляла собой комнату с голыми стенами и тремя стульями, намертво привинченными к покрытому пластиком полу. К полу же был приклепан и торшер
с прочной металлической решеткой вокруг лампочки.
В другой части кабинета за столом восседал сам Шокли. За его спиной возвышались стеллажи с книгами, магнитофонами и африканскими статуэтками, сработанными в штате Иллинойс. А между двумя частями была перегородка прочная стальная сетка с мелкими ячейками. Она простиралась от стены до стены, от пола до потолка, надежно защищая Шокли от любого посетителя. Рядом с его столом в перегородке была металлическая дверь. С внутренней стороны он была заперта на огромный пуленепробиваемый замок.
Сам Шокли оказался элегантным негром с прической «афро» умеренных размеров и пронзительными глазами. На нем был серый костюм в тонкую полоску, розовая рубашка и галстук с черным узором. Узкое запястье украшали небольшие золотые часы «Омега». Римо также отметил про себя тщательно ухоженные ногти Шокли.