XXVI
Я уже говорил, как меня поражали чистотой отделки, нежностью и, если так можно выразиться, женственностью кисти работы валаамских художников. Странно было бы уехать из монастыря, не познакомившись с теми, которые прятались под безразличную подпись: "трудами валаамских иноков".
Да сколько же их всех у вас?
Трое. Они и снабжают скиты, часовни и обитель самую. Мы даже другим монастырям и бедным сельским церквам дарим иконы их писания. Особливо один у нас есть молодой. Можно сказать даровал ему Господь талант на пользу братии, такой талант, коему и светские громогласные художники вотще позавидовать могут!
Этот молодой живописец до сих пор у меня в памяти: маленький, тщедушный; волны золотистые волос на голове шапкой стоят, и никаким гребнем не разберешь их; грустные добрые глаза; бледное, кажущееся измученным лицо.
Брат Алексей! Вот на твою работу пришел светский писатель посмотреть!
Он сконфузился, покраснел, заторопился чего-то.
Что ж, смотреть нечего Какая это работа!
Совсем он девушка у нас всего стыдится.
У меня тут эскизы пока Новые картины задумал. Еще писать не могу не тот дух
Он у нас так не пишет; а как снизойдет на него, он сейчас боговдохновенно
Я осмотрел эти эскизы: "Закхей на дереве, приглашающий Христа" , "Исцеление прокаженных" и другие. Сколько жизни в постановке фигур, сколько понимания событий! Видимо, каждая вещь долго и благоговейно обдумывается.
Отец Алексей поучился даже несколько времени в академии. Обитель его послала туда, да он быстро вернулся!
Пользы мало?
Нет, как мало! Наука А то, что я стал тосковать по Валааму, грудь начала болеть. Доктор сказал, возвращайтесь туда, тут вы себе чахотку наживете Я вернулся. Здоров ныне. А работать там чудесно. Совсем иначе перед собою такие образцы видишь Тут меня тоже поощряют. Сказали: как напишешь "Исцеление слепорожденного , так мы тебе и выпишем французскую иллюстрацию . Ну, и выписали Тоже вот, когда Закхея кончу, мне английскую выпишут!
На какие жалкие, ничтожные средства делается все это и сказать трудно. Талант поощряется лубочными иллюстрациями. Обидно и досадно становится за него. Живая душа, бьется. Даже еще хуже не бьется, а примирилась, считает место это лучшим на всей земле, а рясу свою и скуфейку высшим счастьем Понятно, если талант мало-помалу заглохнет. Скоро эти грустные глаза погаснут, а живое, выразительное лицо, на котором постоянно сменяются впечатления, примет сухую иноческую складку, тогда и чистые линии рисунка огрубеют, нежные краски поблекнут, в фигурах умрет жизнь, а из художника, обещавшего многое, выработается простой шаблонный иконописец Я, порасспросив кое-кого, узнал его грустную повесть. Сын какого-то мещанина, он рано начал обнаруживать дарование не последнее. Дома его не понимали, мешали работать, били даже. Поневоле монастырская клетка, где кисть из рук у него не отнимали, кажется захиревшему художнику раем. Он тут и другие послушания исполняет, когда его "благословят" на них, служит за трапезой "со унижением". Эх, горькая ты судьба русских талантливых людей!., Горше твоей нет. И в каких закоулках расцветают иногда пышные цветы! Вот,