Вот это новость! Игумен давно искал повода познакомиться с главой местной власти, а тот, гляди, и сам пожаловал в монастырь. С добром ли только?
Словно отвечая его мыслям, брат Косма добавил:
Пока пожелали осмотреть нашу гостиницу.
Ах, господи! К чему бы это?
Чтобы скрыть подступившее волнение, отец Георгий с нарочитой медлительностью стал надевать клобук, застегивать рясу. Монах ждал в почтительной позе.
Ступай, обратился к нему игумен, разыщи отца казначея, пусть незамедлительно идет ко мне. Потом обернулся к Василиду: Идем, сыне, поможешь мне переоблачиться.
Башенные монастырские часы начали бить полдень. И под звук их ударов настоятель пошел по аллее.
Полчаса спустя монах открыл перед посетителями дверь в настоятельские покои. Сначала пришедшие оказались в келейной. Свет сюда попадал лишь через маленькое, подобно тюремному, окошко в следующей двери; было сумрачно, и Лоуа не сразу разглядел в углу комнаты мальчика в одежде послушника. Тот поднялся с лавки и молча поклонился вошедшим. Был он мал, тщедушен, и лицо, оттеняемое черной скуфейкой, казалось бескровным.
Жалостливое чувство подкатило к сердцу председателя, точно он увидел себя в этом иноке.
Монах распахнул вторую дверь. В приемной было просторно; три спаренных окна давали много света; прохладный воздух благоухал смирной и лавандой. Дальний угол занимал богатый иконостас. Под ним во главе длинного дубового стола восседал настоятель. На фоне мерцающей позолоты окладов его фигура казалась внушительной, величавой, а лицо спокойное, в ореоле седых волос располагало к себе.
Поодаль стоял еще один монах.
При появлении посетителей игумен вышел из-за стола.
Во имя господа нашего приветствую вас, любезные!
Лоуа церемонно склонил голову и произнес:
Рады видеть вас, отец Георгий, в добром здравии. Мир вам! Давно собирался навестить вашу обитель, да все недосуг было.
Игумен сделал жест в сторону монаха:
Отец казначей иеромонах Евлогий. Если вы не против, он будет присутствовать при нашей беседе.
«Очень кстати», усмехнулся про себя председатель, оглядывая высокого осанистого монаха и обмениваясь с ним поклоном.
Настоятель пригласил прибывших сесть и сам опустился в кресло; Лоуа и Гольцов сели справа от него на стулья с высокими резными спинками.
Ну, как чувствует себя народная власть? начал игумен. Со вниманием следим за ее деятельностью.
Что греха таить успехи пока не велики, хозяйствовать еще не научились. И время трудное разруха, голодно
Ничего, бог милостив. Захочешь добра не пожалеешь труда; трудитесь, и воздастся сторицей.
Молчавший до сих пор казначей добавил:
Наше хозяйство тому пример.
Что ж, отдаю должное трудолюбию братии и организаторским способностям отца настоятеля. Председатель знал, что ответить. Но лукавить не будем, святые отцы: не обязательно изучать «Капитал» Маркса, чтобы понять, откуда достаток у обители. Вспомните, какую субсидию от царя получили. Земля вам даром досталась, и чудом было бы, если б вы эту землю сами обработали. Но чуда не было: ведь ежедневно у вас на работу выходили сотни богомольцев.
Да-а, невесело протянул настоятель, осведомленность ваша достойна удивления. Могу только заметить, что благочестивый люд считал за благо потрудиться во славу божию. Ко всему, он обеспечивался пищей и ночлегом. И доходы монастырские на братии мало сказывались: у монаха по уставу нет личной собственности, едим и пьем за общим столом пищу самую простую
И все же монастырь, как говорят, с кухни строится Вот мы и подошли к вопросу, ради которого явились к вам. Председатель взглянул поочередно на насторожившихся монахов. Надеюсь, вы следите за событиями в стране и знаете, что жестокий неурожай поразил земли Поволжья
Свят господь наш, сказал игумен, он даст день, даст и пищу.
Бог терпел и нам велел, подхватил казначей. А голод за грехи. И призвание наше на сей день молиться, чтобы исторгнуть прощение согрешившей земле, звать народ к покаянию.
За грехи, говорите? недобрым голосом отозвался председатель. Уж не то ли вы грехом считаете, что народ дал по шапке царю?
Его тронул за локоть Гольцов:
Ефрем Григорьевич
Лоуа насупился. Ненадолго
наступило тяжелое молчание, которое нарушил Гольцов:
Для ликвидации голода в Поволжье организована Центральная комиссия помощи голодающим ПОМГОЛ. Я ее представитель в Абхазии. Комиссией организован сбор пожертвований в фонд помощи. Собранные продукты распределяются среди голодающих, а на деньги покупается хлеб у нас в стране и за границей
Лоуа плохо слушал. Хмуря лоб, вглядывался в лицо казначея: «Он или не он?» задавал себе вопрос председатель.
И действительно, трудно было узнать в осанистом, благостном иеромонахе того тощего, долговязого, потерявшего от злости человеческий облик послушника. Как неистовствовал он тогда! Было это пятнадцать лет назад. Крестьянское восстание в Гудаутах захлебнулось. И их, организаторов этого восстания, Серго Орджоникидзе, его, Лоуа, тогда молодого партийца, и других арестовали. Отправили этапом в Сухумскую тюрьму. По дороге на ночлег разместили в подвале брошенного монастырского строения.