Настоятель понятия не имел о "греховных" мыслях, осаждавших послушника. Он не заметил, как задремал над книгой. После беспокойно проведенной ночи эти несколько минут сна приободрили, и он очнулся с просветленной душой.
Хорошо: тепло, тихо. Сонно гудят над цветами пчелы, да воркует родниковая струя.
Хоть и бренна жизнь, а жаль с ней расставаться. Один за другим уходили из нее старые товарищи. Ширится за стеной монастырское кладбище: одни по древности лет ушли, других в первые неласковые годы унесла лихорадка. Сегодня, как никогда, хотелось поведать вслух то, что запало в памяти и чем полнилась душа.
А Василид, будто почувствовав, что старцу не хватает собеседника, подошел и сел рядом.
Отче, в раю такие же деревья, цветы и рыбки, как в нашем саду?
Игумен улыбнулся:
Доподлинно, сыне, это неведомо и мне. Еще могу сказать: не всегда здесь было такое благолепие. Прошло почти пятьдесят лет, как приплыли мы к этим священным берегам, имея на борту утлой греческой ладьи всего-навсего тридцать человек братии. Монастырь наш Старосветский, здравствующий и поныне на Халкидонском полуострове в Греции, выделил нас по высочайшей просьбе русского царя для устройства обители на северном побережье Черного моря
Ко времени нашего прибытия население этого края в большинстве своем было языческим, частью же исповедовало мусульманскую веру. Благословясь, решили мы здесь обосноваться. Место сие поименовали в отличие от Старого Света Новым Светом, ибо несли мы туземцам свет новой веры.
Но в этом крае нас ждали великие испытания. Оказалось, что местность эта, столь красивая со стороны моря, сплошь заболочена. Ядовитые миазмы выделялись из застоявшихся вод, и тучи комаров реяли в воздухе. Леса были непроходимы: дерево теснилось к дереву, бурелом и кустарники с острыми шипами преграждали путь. Неисчислимые труды пришлось вложить для приведения в порядок столь гиблого места, многие из братьев умерли от лихорадки, цинги и прочих болезней. Шакалы выли под окнами наших временных жилищ; брат Евлампий умер от змеиного укуса, бедный Никодим на глазах у товарища был растерзан медведем. А бывало и так, что спускались с гор и нападали на обитель лихие люди абреки. Захватывали добро, уводили скот.
Старец замолчал, закрыл глаза, сидел неподвижно.
Василид даже подумал, что он опять задремал. Но вдохновленный воспоминаниями, игумен заговорил вновь с пафосом, проникновенностью, которые за многие годы составили ему в крае славу непревзойденного проповедника:
Глаза страшатся, а руки делают. Расчищали землю: рубили лес, корчевали пни. В болотистых местах рыли канавы. На отвоеванных участках поднимали пашню, сажали сады. Паломники стекались со всех концов земли русской, чтобы приобщиться к благодати. А в 1888 году сам государь император Александр III с августейшей семьей удостоили монастырь своим посещением.
Чтобы лицезреть государя, в монастырь съехались лица высших сословий, белое и черное духовенство со всей Абхазии. Надо было чем-то угощать нежданных гостей. А чем прикажешь, если их добрая тысяча собралась? И представь: волны начали прибивать к берегу оглушенную штормом рыбу. Ее оказалось двадцать пудов! Это ли не чудо божье?!
Из почтения к старцу мальчик подивился вслух, а про себя подумал: «Эко, чудо! Шторм всегда выбрасывает рыбу на берег».
Игумен продолжал:
Но не забывали мы и главного нашего назначения словом и делом распространяли веру христову среди туземцев. Заботами нашими была создана монастырская школа, где изучали азы христианства отроки абхазцев.
Василид слушал рассеянно, но тут вставил слово:
Вот, наверно, хорошо-то было не скучно!
Знаю, нелегко тебе одному. Но крепись: дух твой, приобщенный с младенчества к иноческой жизни, в дальнейшем укрепится, в молитвах и труде будет утешение находить.
Легко ли, отче Вот третьего дня хотел я со щенком поиграть, так отец Евлогий щенка ногой пнул, а меня прогнал.
Игумен нахмурился. Опять этот казначей! Мало того, что злобствует на всех теперь и к отроку придирается, хоть знает, что благоволит к нему настоятель. Но вслух сказал:
Отец Евлогий строгих правил Будь благочестив и кроток, никто тебя не упрекнет.
Василид давно приметил, что настоятель и сам недолюбливает казначея, но почему-то предпочитает не выказывать этого.
Рисовать люблю, вздохнул Василид, коней, зверей разных. Да много ли нарисуешь, когда красок, кисточек нет
Ладно, что надо для рисования раздобуду. Когда в город поеду, напомни. Только отцу Евлогию про то не говори. Он легонько толкнул в бок мальчика: Ишь, пострел, разжалобил старика
Зной подступал к обители; утренние краски стали выцветать.
В дальнем конце аллеи показалась тучная фигура иеродиакона Космы. Не дойдя шагов пяти,
он, по обычаю, низко поклонился игумену, произнес сквозь одышку:
Прости, владыко, что беспокою. Дело важное: пришел в обитель председатель здешнего ревкома, просит тебя, владыко, принять его. С ним еще какой-то из руководящих с портфелем.