Савелий поднялся со скамьи, потом снова сел.
А у кого собрались?
В келье Паисия или у Севастьяна.
Савелий придвинулся к брату Платону и понизил голос:
Слушай, а если я отлучусь? Будь другом, посиди за меня.
А чего я тут не видел? с неохотой отозвался брат Платон.
Отрока Василида знаешь? Он здесь сейчас, Савелий указал рукой на окно. Отец Евлогий наказал, чтобы его из кельи ни под
каким видом до утра не выпускать.
С чего бы это?
Не нашего ума дело. Ты Евлогия знаешь: если отрока не укараулю, казначей мне голову оторвет. Понял?
Как не понять Ладно, ступай. У меня не то что человек мышь не прошмыгнет.
Сначала проверю, как он там.
Василид быстро, не раздеваясь, юркнул под одеяло. Минуту спустя за дверью послышались шаги, и дверь открылась. На пороге стоял Савелий. Было темно, и лицо его только смутно белело в проеме.
Отрок, ты спишь, али нет? спросил он громко. Василид молчал; сердце колотилось так, что, казалось, кровать вздрагивает от этих ударов.
Несколько мгновений монах прислушивался, потом закрыл дверь. Под окном старец Платон уже затянул какой-то мотивчик.
Выждав с минуту, Василид поднялся и выглянул в окно. Фигура монаха удалялась и скоро растаяла в темноте двора.
Боже, помоги! вслух сказал Василид и вышел на галерею.
Брат Платон встал со скамейки и приблизился. Перегнувшись через перила, громким шепотом Василид произнес:
Спасибо, брат Платон, век не забуду твоей доброты.
Ладно, чего там Только возвращайся поскорее, сынок, а то до каких пор я этому дурню Савелию буду голову морочить.
Под сводами галереи было темно, и Василид миновал ее без опасения быть увиденным. Но, спустившись с лестницы, он оказался в свете фонаря. По освещенному пространству нужно было пройти вдоль всего корпуса трапезной. У монастырских ворот маячила фигура вратаря, а на противоположной стороне площади, где помещались обительские службы, чудилось движение. Но там царила глубокая тень, и рассмотреть что-либо было невозможно: наверно, шли приготовления к походу.
Василид постоял несколько минут, выжидая. Вратарь скрылся, наконец, в сторожке. Василид собрался с духом и побежал. За углом он нырнул в темноту между зданиями, подбежал к стене, в один момент вскарабкался на нее и спрыгнул по другую сторону. То, что на руке сорван ноготь и расцарапаны колени, он почувствовал позднее. Теперь он изо всех сил бежал вдоль монастырской стены, пока не оказался на дороге.
На набережной попадались редкие прохожие, из духанов доносились голоса.
В окнах ревкома еще горел свет, и в какое-то мгновение Василид чуть было не свернул туда. Но уговор с Федей не выходил из головы, а часовой с винтовкой и вовсе отпугнул его.
В конце набережной Василид свернул в гору. В маленьких, тянущихся вверх улочках было темно, кругом ни души, только лай собак сопровождал его.
Лишь однажды издалека Федя показал ему свой дом, и было чудом, что сейчас в переплетении улиц Василид сумел отыскать его. Ориентиром служила семейка из трех молодых кипарисов.
Собаки в доме не было. Василид перелез через каменный забор и огородом подобрался к открытому окну. Ему повезло у окна стояла Федина кровать.
Он перегнулся через подоконник и стал трясти друга:
Вставай, это я, Василид
Федя приподнялся на локте, вгляделся.
Василид? Случилось что? Федя соскочил с кровати и, покопавшись в глубине комнаты, засветил керосиновую лампу. Влезай сюда, один я.
Он помог приятелю одолеть подоконник; задыхаясь от волнения и усталости, Василид выдохнул:
Вывозят! Этой ночью вывозят!
Что вывозят?
Сокровища!..
Как узнал?
Коротко и сбивчиво Василид рассказал о сговоре монахов. Федя слушал, восторженно тараща глаза.
Здорово! Вот это здорово!
Поспешно одеваясь, он продолжал:
Ты возвращайся в обитель, чтобы монахи не хватились, а мы с Аджином будем караулить их. Выследим, куда они сокровища спрячут, а потом вместе решим, как быть дальше.
А может, не надо рисковать? Может, лучше пойти вместе в ревком и рассказать все?
Ну, нет! воскликнул Федя. Это совсем не то!.. Придем в ревком, а там нет никого. Пока соберутся, то да се, монахов и след простынет. Это раз. Но даже если вовремя успеют в обитель, то отобрать сокровища не имеют права сам же ты говорил, что декрет еще не вышел. Монахи от всего отпираться станут, такая канитель начнется! Смекаешь? То ли дело, выследим и сами посмотрим. Монахи наверняка устроят клад в пещере; откроем мы пещеру а там всего до черта! сундуки с драгоценностями, бочонки с золотом!.. Привезем все это в ревком, выложим нате вам, пользуйтесь! Представляешь?
Он говорил с такой страстью, что Василид и на этот раз согласился. Но при мысли о возвращении в обитель у него защемило сердце.
Возьмите и меня, попросил он дрогнувшим голосом.
Пойми, нельзя тебе сейчас исчезать из монастыря, участливо сказал Федя, ведь если тебя там не окажется, Евлогий сразу смекнет, в чем дело. Ты уж дотерпи
как-нибудь, а я, как вернусь, вызволю тебя.
Василид смирился.
Федя уже успел одеться. Хотя на дворе было тепло, в последний момент он догадался взять старое пальтишко. Со времени приезда в эти края он его ни разу не надевал и теперь обнаружил, что успел основательно вырасти пальто было выше колен. Из съестного под рукой оказалась лишь кукурузная лепешка, которую он и сунул за пазуху.