Благослови тебя господь за столь мудрое решение, сказал отец келарь. По правде говоря, давно надо было так сделать
Казначей переждал разговоры и продолжал:
Братья, мы с отцом Рафаилом уже составили план сами понимаете, время не терпит. Отец Рафаил и возглавит караван в горы. Пока лишь он знает о месте, где будут захоронены наши ценности, остальные узнают его по прибытии. Отца Рафаила пошлем якобы на съезд в соседнюю епархию, а об остальных скажем, что ушли в горы заготовлять лес.
И это решение братья сочли весьма мудрым.
Спрячете наше достояние, а сами направитесь в Черкесию, там, у верных людей найдете пристанище, продолжал казначей. Все говорит о том, что недолгими будут дни нынешней власти; снова расцветет обитель, и все причастные к нашему замыслу в накладе не останутся. Еще вот что прибавлю: дело предстоит нелегкое, вчетвером вам не справиться придется взять еще, по крайней мере, двоих монахов
из рядовой братии. Людей я наметил вроде бы проверенных, но мало ли что С вашей стороны нужен глаз да глаз.
После паузы Евлогий произнес медленно, раздельно:
Настал час, когда вы должны проявить верность господу и нашей святой обители. Горе тому, кто в одиночку посягнет на наше общее благо кара не замедлит сказаться на отступнике. Во избежание огласки выступите сегодня же ночью.
Василид выскользнул на галерею. Ему повезло: служба в храме как раз кончилась и он, смешавшись с толпой расходившихся иноков, благополучно вернулся в келью. Он не мог прийти в себя от услышанного. Как же известить обо всем Федю? Отлучиться ночью из монастыря такого еще не бывало. Не говоря о том, что дорога в темноте нагоняла на него страх, а обитель после вечерней трапезы усиленно охранялась.
Но оказалось, что это еще полбеды На галерее вдруг послышались шаги, дверь распахнулась, и в келью стремительно вошел казначей. Вид у него был до крайности возбужденный. За его спиной маячил уставщик.
Ключ от келейной игумена у тебя? громко, еще с порога спросил Евлогий.
Василида прошиб холодный пот: с ужасом он вспомнил, что не запер дверь келейной.
Отвечай, щенок!
У меня, святой отец Послушник с трудом разжал побелевшие губы. Достал ключ из кармана и протянул казначею.
Где ты был сейчас? спросил казначей, сверля его бешеным взглядом.
Я службу стоял.
Я видел, он в храме был, вставил, на его счастье, отец Рафаил.
А ключ у тебя кто-нибудь брал? спросил несколько спокойнее казначей.
Нет, святой отец.
В течение целой минуты Евлогий не спускал с него подозрительного взгляда, наконец, пробормотал:
Что за притча? Потом спросил: Почему ключ отцу эконому не сдал после кончины настоятеля?
Василид чуть приободрился:
Забыл. Никто не спрашивал, я и забыл.
Ну, смотри, отрок! Казначей вышел, хлопнув дверью. Василида била дрожь. Чтобы немного успокоиться, он прилег на кровать. Минуту спустя пришел монах с ужином.
Что это на тебе лица нет? спросил он.
Нездоровится, пройдет, слабо отмахнулся мальчик. Монах вышел. До сих пор Василиду не доводилось разговаривать с ним. Знал только, что зовут его Савелием и что он заядлый картежник.
Братия отужинала и, разойдясь по кельям, готовилась ко сну. На монастырской площади зажглись редкие фонари; зажегся фонарь и за окном Василида. Келья находилась на втором этаже, и окно выходило в укромный уголок, образованный выступом в стене. В этом уголке внизу Василид соорудил скамеечку; он сидел, бывало, на ней, когда духота выгоняла его из кельи. По сторонам скамейки росли два куста вечнозеленой японской глицинии. Ее побеги, увив стену, достигали крыши.
Какое-то движение за окном привлекло внимание Василида. Он вгляделся. В тени здания прохаживался Савелий. Не в качестве ли стража он здесь торчит? Следовало проверить. Василид открыл дверь и вышел на галерею.
Ты чего там? сразу же послышался оклик.
Душно Подышать хотел.
Не велено, сиди в келье.
Василид вернулся в келью. Только этого не хватало!
Горная тишь опустилась на обитель. Черные кипарисы, точно монахи в рясах, караулили ее.
За окном вдруг послышался знакомый голос: к монаху-стражнику подсел брат Платон. Разговор их был слышен. Впрочем, приятель Василида говорил, пожалуй, нарочито громко.
Ты чего тут засиделся? спросил он.
Сижу не по своей воле, ответил Савелий.
Послушание, что ли, какое выполняешь?
Вроде того
Чудеса! резюмировал брат Платон. Только скучно, поди, так-то сидеть? Не спится что-то. Пойдем, в саду погуляем, споем тихонько.
«Не для меня ли старается? подумал Василид. Неспроста он здесь оказался». Припав к окну, скрытый от монахов листьями глицинии, мальчик обратился в слух.
Но ответ Савелия отнимал всякую надежду:
Я отсюда ни ногой.
Брат Платон зевнул, после паузы сказал:
Звали в карты играть, да я этого греховного дела не люблю.
В голосе Савелия появилась нервозность:
Уж больно ты свят, как я погляжу А во что собираются играть?
В пульку Говорят, четвертого не хватает.