С чем, Павел Алексеевич?
С твоим досрочным окончанием аэроклуба. Он вскрыл конверт ножом для бумаг. Рекомендация в Качинское училище. Лётчики-истребители нужны стране.
В окно ударил луч закатного солнца, подсветив строчку в письме: «проявил качества, достойные воспитанника»
Спасибо за доверие, сказал я, беря в руки письмо.
Глава 6
Москва. Лубянка.
Дверь допросной захлопнулась с глухим стуком, отсекая сдавленные стоны допрашиваемого. Александр Арнольдович замер на секунду, доставая папиросы. Он закурил, щурясь от едкого дыма, и двинулся по коридору, где жёлтые пятна света от голых ламп дрожали на стенах, выкрашенных масляной краской в цвет больничной зелени. Под ногами хрустел линолеум, местами протертый до бетона. Из-за дверей с табличкамидоносились сдержанные голоса, лязг телефонов и запах табака. Но мысли капитана были далеки от казенной суеты.
Лицо его было каменным, лишь брови, сдвинутые к переносице, выдавали внутреннюю бурю. Мысли метались, как голуби в запертом сарае. Он ошибся. Дважды. И это не укладывалось в голове. Александр Арнольдович, чьи донесения ложились на стол аж на самый верх, прозевал нечто важное.
Первая ошибка Громов Сергей Васильевич, курсант аэроклуба имени Чкалова, куратором которого он, капитан госбезопасности, был назначен два года назад. Наблюдать, докладывать, пресекать. Такова была работа его работа. Аэроклубы кузницы будущих лётчиков и находились они под особым контролем КГБ. Молодёжь рвалась в небо, но партия знала романтики часто путают горизонты.
Громов с первых дней резанул его стальной выдержкой. На вступительных экзаменах по физподготовке курсанты, как щенки, толклись у снарядов, пряча дрожь в голосе под грубоватыми шутками. Громов же стоял в стороне, спокойный, будто наблюдал за муравейником. Даже когда ещё один курсант по фамилии Семёнов, полез на него с претензиями из-за девчонки, Громов не вспылил. Отбрил коротко, точно, без суеты. А ведь это молодые и горячие парни.
Александр Арнольдович, подводя итоги первого вступительного экзамена, беседовал со всеми абитуриентами лично и все они выдавали привычную реакцию: страх, заискивание, волнение. Это были понятные эмоции. Но Громов отличился и здесь. Стоял напротив, руки в карманах, поза расслабленная, взгляд чуть поверх головы капитана, будто
Морозова. Также на фото Громова у убитого Морозова с обратной стороны были отметки: дата полёта, время, схема маршрута.
Зуев взял документы, словно проверяя их на вес.
И куда нити ведут?
Наверх, товарищ генерал-полковник, капитан сделал паузу. К тем, кто имел доступ к
Александр Арнольдович не договорил и так всё понятно и без слов. Тишина повисла, как дым после выстрела. В окно забарабанили косые капли дождя, словно кто-то пожелал добавить драматичности сцене. Зуев откинулся в кресло, сложив руки на груди.
Опасные выводы, Егоров. Очень опасные Но если это правда орден тебе обеспечен. Если нет
Понимаю, товарищ генерал-полковник.
Вторая новость какая? Спросил генерал, поправляя рукав форменного кителя.
Речь пойдёт о молодом курсанте аэроклуба имени Чкалова Громове Сергее Васильевиче, сказал Александр Арнольдович и достал вторую папку.
Тушино.
Я вышел из кабинета Крутова, сжимая в руке газету с заметкой обо мне, которую мне презентовал Павел Алексеевич со словами: «На память!», и тут же наткнулся на Шапокляк. Секретарша сидела за своим столом, словно гриф-часовой, и смотрела на меня так, будто я только что разбил бюст Ленина в фойе. Губы её были поджаты в ниточку, а пальцы нервно перебирали стопку конвертов.
Здравствуйте, курсант Громов, произнесла она, растягивая слова, будто проверяя, не подменили ли меня шпионом. Я вас искала. Мне нужно передать вам письмо.
Здравствуйте Валентина Генадьевна, кивнул я, пропуская мимо ушей её тон. Раз нужно, значит, передавайте, с улыбкой добавил я и подошёл к её столу.
Злотникова встала с таким видом, будто поднималась на эшафот, и потянулась к металлическому шкафу с надписью «Для входящей корреспонденции». Порывшись в папках, достала конверт, слегка помятый по углам, и протянула мне.
Благодарю, сказал я, сунув письмо во внутренний карман гимнастёрки. Шапокляк что-то буркнула про «неблагодарную молодёжь», но я уже разворачивался к выходу.
Пока шёл к выходу из аэроклуба, я рассматривал конверт. Бумага была обычной советской сероватой, чуть шершавой на ощупь точно такие же лежали в почтовом отделении у нас во дворе.
В левом верхнем углу чёрными чернилами было выведено:
'Качинское высшее военное авиационное ордена Ленина Краснознамённое училище лётчиков имени А. Ф. Мясникова
г. Волгоград, СССР'
Ниже расположилась круглая печать Министерства обороны с гербом СССР, оттиск слегка размазался. В правом верхнем углу красовалась марка номиналом четыре копейки. На ней был изображён истребитель МиГ-21, рассекающий небо. Штемпель гласил: «Волгоград, 9.11.1964».
Мой адрес в нижнем правом углу написали синими чернилами, с ошибкой: вместо «Чкалова» вывели «Чкаловская». Видимо, новичок-писарь оформлял. Конверт был аккуратно заклеен, но по краям виднелись следы проверки цензорский карандаш подчеркнул название училища.