Молчать! гаркнул старшина Глухов. Его взгляд, тяжёлый, как чугун, прошёлся по строю, заставляя всех замолчать.
Тишина стала плотной, почти осязаемой. Где-то вдалеке взвыл гудок товарного состава, но даже этот звук казался приглушенным. Капитан обернулся к строю, и я уловил в его взгляде едва заметное одобрение словно сотрудник музея, демонстрирующий редкий экспонат.
Впервые в истории училища курсант принят без вступительных экзаменов. Теперь в его интонации зазвучал холодок. Приказ подписан лично маршалом Малиновским. Пауза ударила по ушам гулким эхом. Надеюсь, товарищ Громов понимает, какая честь ему оказана И какая ответственность на него возложена.
Последние слова он произнес, глядя мне прямо в глаза. В них читался немой вопрос: «Стоишь ли ты того?» Наконец, Ермаков кивнул, давая команду вернуться в строй. Я шагнул назад, думая о том, что слава это палка о двух концах. Вроде и приятно, но задолбало уже одно и то же. Следом вспомнился усталый взгляд Гагарина с толикой тоски по небу во время визита в наш аэроклуб. Я, конечно, не Юрий Алексеевич, но сейчас понимал его, как никогда.
Пока я размышлял о плюсах и минусах популярности, Ермаков скомандовал:
Вольно! Заслушаем информацию о распорядке на завтра.
Старшина достал блокнот и начал зачитывать:
Завтра, товарищи курсанты, первый взвод отправится на теоретические занятия к восьми ноль-ноль. Второй взвод на аэродром, практическая подготовка. Третий взвод идёт на уборку территории.
По строю пробежал едва слышный ропот. Ещё по прошлой жизни я помнил, что практическая подготовка на аэродроме считалась привилегией, и сейчас я знал, что многие завидовали второму взводу.
Тишина в строю! рявкнул старшина, и разговоры мгновенно прекратились.
Капитан Ермолов продолжил:
После построения всем проверить форму одежды, особое внимание уделить обуви. Завтра проверка от командира эскадрильи. Вопросы есть?
Строй молчал. Командир удовлетворенно кивнул:
Разойдись!
Курсанты начали расходиться по казармам, обсуждая завтрашний день и строя планы на вечернюю самоподготовку.
Вернувшись в казарму, я направился к выделенному мне месту в дальнем углу. На соседней койке сидел паренёк в гимнастёрке с закатанными рукавами тот самый Кольцов, которого я сегодня защитил по пути в библиотеку. Он заметил меня и тут же поднялся на ноги.
Громов! его лицо озарилось искренней улыбкой. Ещё раз спасибо за сегодня. Если бы не ты
Не за что, отозвался я, разглядывая его в спокойной обстановке. Курсант оказался невысоким, но жилистым, с открытым лицом и живыми карими глазами. Стрижка аккуратно подбрита, как и положено по уставу. На правой щеке виднелся едва заметный белёсый шрам, а на левой руке, когда он поправлял манжету, я разглядел небольшие светлые пятнышки похожие на следы от ожогов.
Мы занялись подготовкой к завтрашнему дню: начищали сапоги, штопали подворотнички и проверяли все пуговицы на гимнастёрках, чтобы они были на месте и блестели. Я достал из тумбочки специальный раствор для чистки бляхи ремня и принялся протирать её мягкой тряпочкой. Кольцов то и дело поглядывал на тумбочку, где между вещей виднелся потрёпанный томик. Когда дежурный объявил, что самоподготовка окончена, он
достал книгу и, бережно разгладив загнутый уголок обложки, принялся читать.
Что читаешь? полюбопытствовал я, когда парень прервал своё занятие.
А, это он смущённо улыбнулся. «От Земли до Луны» Жюля Верна. Нашёл её в библиотеке и теперь не могу оторваться, настолько интересно.
Хорошая книга, кивнул я. Читал её ещё в детстве.
Кольцов оторвался от страницы и с интересом посмотрел на меня.
О! Ты читал? Здорово, в его голосе вспыхнул азарт лектора. Представляешь, они в снаряде без управления летят! Из пушки! он привстал, тыча пальцем в иллюстрацию с цилиндрическим аппаратом. А тут ещё эта комета, которая чуть не сожгла их
Метеорит, поправил я машинально, вспоминая кадры с марсохода Кьюриосити, где такие «гости» лежали ржавыми булыжниками на красном песке. Они его «космическим гостем» назвали.
Ну да, Кольцов оживился, перелистывая страницы. Но главное как Барбикен смотрит на Землю из иллюминатора! «Голубая планета, окутанная атмосферой»
Он закатил глаза, пародируя пафос, а следом вскочил на табурет, размахивая книгой, чтобы изобразить Барбикена.
«Мы летим к неизведанному!» продекламировал он, сшибая вещи с тумбочки.
На нас стали оглядываться остальные парни, кто-то повертел пальцем у виска, кто-то улыбался. Мне же было плевать на это, беседа с Кольцовым увлекла меня, а сам парень оказался приятным собеседником. Я словил падающую зубную щётку и со смехом проговорил:
Ты бы в драматический кружок записался, что ли, а не в лётчики.
Да ну тебя, он спрыгнул, задорно сверкнув глазами, но тут же сник. Блин, а мы здесь в Волгограде сопли на морозе сушим. Вон и звёзд-то из-за туч не видать.
Я рассмеялся. У парня была очень живая мимика, и все его эмоции тут же отображались на лице.
Это да, сказал я, но Жюль Верн ошибался насчёт невесомости. В снаряде они бы плавали, как рыбы в аквариуме.
Где-то на краю памяти всплыл тренировочный модуль «Звёздного городка» капсула с поролоновыми стенами, где мы отрабатывали выход в открытый космос. Здесь же, в 65-м, даже скафандры «Беркут» были засекречены.