Тихо, тихо, ласково шептал незнакомый голос, скоро всё закончится. Потерпите, Соня.
Меня всегда раздражало, когда меня звали Соней, но высказать своё недовольство не смогла и тут же провалилась в тягучий сон.
Потом сквозь дрёму я услышала, как чей-то безутешный голос причитал:
Доченька, Софушка, как же так? вопрошала женщина, но голос совсем не походил на голос моей мамы.
Екатерина Николаевна, молитесь, пробубнил старческий голос.
Меня тревожили все эти незнакомые голоса, но я ничего не могла поделать. Тело не слушалось меня, сознание путалось, впадая в тяжёлую спячку. Мне просто снится бред другого объяснения у меня не нашлось. Но однажды всё прошло.
Я проснулась, ощущая лёгкость в голове, но слабость во всем теле давала о себе знать. Лёжа на боку, я утопала в мягкой постели, которая словно материнское лоно окутало меня заботой и любовью. Где-то за окном заливался соловей звонкой трелью под шелест листьев.
Открыв глаза, я увидела перед собой маленькую девочку лет пяти, которая сидела на высоком стуле. Её большие голубые глаза с любопытством разглядывали меня, а пальчики нервно перебирали золотистые локоны.
Ты кто? спросила я ребёнка, заметив на ней пышное голубое платье с рюшами, как будто она собралась идти на утренник в детский сад и играть там маленькую принцессу.
Мария Зотова, тоненьким голоском пропела она. А ты? Папенька тебя Софьей Андриановной звал.
София Андреевна я, вздохнула при упоминании какого-то папеньки. И прислушалась к собственному голосу, который звучал странно и непривычно. Где я?
В нашем доме на берегу Иртыша, чуть улыбнулись её губки бантиком.
Иртыша? повторила я и села в кровати, оглядываясь.
Странная комната, как будто я попала в музей или в магазин антиквариата. Мебель вроде новая, не потёртая, но словно из позапрошлого века. Кровать с резными столбиками и балдахином, трюмо на ножках, стеллажи с книгами, тяжёлые зелёные шторы с драпировкой слабо пропускали солнечный свет. Стены покрывали не обои, а изумрудно-зелёная плотная ткань. Пол обычный из толстых досок, окрашенных коричневой краской. На белёном потолке по периметру крепились плинтуса из лепнины.
Не знаешь, где это? закатила девочка глаза, вздохнув.
Я кивнула. Кто же не знает реку, на которой стоит Омск? Но что я делаю в чужом доме? Взглянула на грудь: на мне была белая сорочка с глухим воротом и застёжкой, с перламутровыми пуговицами, длинные пышные рукава, с кружевной отделкой. Стиль бабушки-дворянки.
Ой! Побегу скажу папеньке, что ты проснулась! встрепенулась девчушка, соскочив со стула и умчалась прочь из комнаты. Ну вот, сейчас какой-то папенька ещё придёт.
Пощупала горло, вроде не болит. Но почему тогда мой голос совсем другой? Как будто не свой. Я поднесла ладони к лицу и не узнала собственных рук. Маникюра нет, гель-лака тоже, хотя я его два дня назад нанесла у мастера, готовясь к свадьбе подруги. Пальцы худенькие не очень ухоженные. Мерзкий холодок прошиб тело. Это не мои руки!
Хотела подскочить к трюмо, где большое зеркало, но стоило только встать, как голова закружилась. Прикрыв глаза, чтобы не видеть белых мушек, я глубоко
подышала и осторожно, не торопясь, подошла к трюмо. И обомлела.
Совсем чужое лицо смотрело на меня в отражении. Худая девушка с большими впалыми серыми глазами, очень похожая на меня, только какая-то измождённая и уставшая. Тёмно-русые волосы, как у меня, только длинные до самой попы, более густые и растрёпанные. Вроде как я, только после долгой изнуряющей болезни. Ростом мой двойник был чуть ниже меня. Не могла же я так измениться?
Не веря своим глазам, я прикоснулась к холодной поверхности зеркала. Отражение повторило мои действия. Может, я месяц лежала в коме? Тогда почему я не в больнице? Что же произошло со мной?
В памяти всплыли кадры со свадьбы, потом как я убегала от Димы и прошла через Тобольские ворота, загадав желание. А потом вспышка, и я оказалась почему-то в реке.
Ничего не понимаю. Бред какой-то.
В этот момент в двери постучали.
Входите, на автомате произнесла я, уставившись на вход.
На пороге появился мужчина военной форме.
Простите. Маша сказала, вы пришли в себя, смущённо произнёс он. Его мягкий баритон пробирал до мурашек. Я узнала этот голос. В бреду он разговаривал со мной. Как ваше самочувствие, Софья Андриановна?
В горле встал ком. На мужчине, с идеальной фигурой, как влитой, сидел военный китель из тонкого серого сукна, с погонами на плечах. Вот только форма была не современная, словно бравый офицер Крымской войны спустился с полотна художника-баталиста.
Софья Андриановна, вы слышите меня? тревожно смотрели его голубые глаза.
Вы кто? я аккуратно вернулась в постель и натянула одеяло до плеч. Стыдно показываться такому красавцу в бабушкиной сорочке.
Вы не помните меня? нахмурились его тёмные брови.
А должна?
Мужчина шагнул, и тут я заметила, что он слегка прихрамывает на левую ногу, опираясь на тонкую трость.
Нет. Мы виделись с вами давно и всего один раз. Я Зотов Константин Александрович, брат Андрея.
Я смотрела на его точёное аристократическое лицо и ничего не понимала. Какого ещё Андрея? Зотова, судя по фамилии мужчины. Я такого точно не знаю.