Нет, нехотя ответил Станислав.
После Доброгнева ты старший в семье, потому и оставляю Ведану с тобой. Можно ее замуж выдать, да только муж это ведь почти незнакомец, не будет спокойно мое сердце, если против воли дочь кому-то отдам.
А тебя по твоей воле отдали?
Матушка задумалась, присела на край постели. Станислав все в дверях стоял, плечом на стену опираясь.
Не знаю, сын, давно это было, наконец ответила она. Был твой отец хорош собой, статен, богат, в царские палаты вхож. Могли разве мои родители отказать такому жениху?
Так ты не сразу полюбила его?
Не сразу, призналась матушка. Сперва казался он мне смурным, неприступным, я все больше молчала в его присутствии, боялась разозлить. Потом поняла,
что колотить он меня не станет, стало спокойнее.
Пусть бы только попробовал, прорычал Станислав.
Не такой уж он дурной человек, как ты думаешь.
Много ли ума надо, чтобы жену не колотить!
Сам знаешь, людям, обладающим властью, что угодно взбрести в голову может.
Например, с колдушкой постель делить.
Холодным стал взгляд матери, вздохнула она, головой покачала:
Не можешь ты просто забыть об этом, да?
У меня не такая короткая память, как у тебя, огрызнулся Станислав.
Вот женишься, поймешь, что когда жена
Коль женюсь, никогда не посмотрю на другую женщину! взвился он. Такую рану любимой нанести может только скотина последняя!
Скотом отца родного назвал? И не стыдно тебе?
Ни капли.
Молод ты, горяч, веришь еще, что любовь чувство вечное, но не так это, сын, с печалью в голосе сказала матушка. Вокруг красавицы будут только множиться, а жена твоя увядать станет с каждым прожитым годом. А коль родит, и того быстрее. Проходит любовь, Станислав, век ее короток.
Не за лицо красивое жену любить надо! Красавиц полно, выйди на улицу, погляди! В Яриловом граде девицы одна другой краше, но разве повод это доверие предавать? Что ж мы, животные, чтобы ложиться с каждой?
Поднявшись, матушка приблизилась к Станиславу, обхватила его лицо ладонями и тихо сказала:
Таких красивых сердец, как твое, никогда я не видела. Сбереги это пламя, сынок, не трать его на пустые склоки. Что сделано, то сделано. Да, предал меня Доброгнев, но обида долгая душу уродует. Прощаю я его, искренне, и ты прости.
Не стану, буркнул Станислав.
Тогда хотя бы на меня не гневись.
Люблю я тебя, матушка, и болит у меня в груди, когда вижу, как ты этому
Станислав, мягко перебила она.
как ты Доброгневу все с рук спускаешь.
Околдовала его девица, сам ведь видел, темным путем она шла. Матушка обняла Станислава, положила голову ему на грудь. Не может человек сопротивляться заговорам и силе неведомой, вот и попался твой батюшка на крючок.
Спорить можно было бесконечно не слышала его матушка, отказывалась внимать доводам разума. Либо и впрямь так Доброгнева любила, либо смирилась со своей судьбой и решила просто ей не противиться.
Праздник будет, сказал Станислав, в честь нового царя.
Людям не помешает от горестей отвлечься, что правда, то правда, откликнулась матушка.
Правильно ли это? Пока народ от хвори страдает, мы им плясать предлагаем.
Всегда были хвори, всегда были смерти, так что ж теперь жизнь на потом отложить? Пусть поедят вволю, пусть попляшут да меду выпьют. Думаю, Елисей на угощения не поскупится.
Станислав пожал плечами: его-то дело маленькое выйти из палат и сестру оберегать, а все остальное отныне новый царь решать будет.
Видал, как Елисей на Ведану смотрит? вдруг спросила матушка.
Видал.
Как думаешь, дрогнет сердце твоей сестры?
Может, и дрогнет. Елисей собой хорош, юн и добр, да только Ведана больше внимания слепому мальчишке уделила, чем ему.
Сердобольная она, вздохнула матушка. Ты присмотри за ней, хорошо?
Хорошо. А вы когда в путь отправитесь?
После праздника. Не хочет твой отец задерживаться в Яриловом граде и царю глаза мозолить.
Станислав спорить не стал, распрощался с матушкой, прошел по гулким переходам и выбрался на улицу. Солнце светило, но он этого не видел его самого словно окутала пелена. Пахло кострами, суетились слуги готовились к празднику. Весь двор у царских палат заставили столами, из погребов выкатывали бочки.
Выйдя из царской крепости, Станислав спустился в город. Люди по привычке кланялись ему, а он кивал в ответ, пытался улыбаться. Все потеряла его семья: и уважение, и положение благодаря Доброгневу и его страсти к проклятой Чеславе.
Не говорил об этом Станислав отцу, но черноглазая змея и к нему приходила, едва ему восемнадцать исполнилось. Все ластилась, словно кошка, вопросы задавала разные. Позволяла себе на постели его лежать, улыбаться призывно, да только Станислава не радовало это внимание, а доводило до тошноты. Выгонял он колдушку, а сам мучился до утра. Мало ей было, проклятой, Доброгнева, хотела и сына его в свои сети поймать, но отвадили ее боги, защитили Станислава от глаза дурного и колдовского слова.
В толпе Станислав увидел знакомые лица по улице шли друзья молодого царя, которые его из плена колдушки вызволили. Один из них