Малфой почти поверил во все это.
Но на самом деле ничто не остается прежним, даже их поцелуй. Ее губы, которые нежно исследовали и ласкали его прошлой ночью, сегодня утром обрели новую пылкость. Он почувствовал прикосновение ее зубов к своей губе и поцеловал ее еще глубже, их дыхание стало прерывистым. Гермиона уже призналась себе, что скучала по нему, но до тех пор, пока они снова не встретились вот так, она не осознавала, насколько сильно, или как отчаянно ей хотелось от него большего. Драко тоже почувствовал это, страсть, возникающую из-за страха потерять друг друга, либо из-за ее смерти, либо из-за откровения, которое он не мог заставить себя сделать в этот момент.
«Эта голодная горько-сладкая сладость в ее поцелуе она все-таки уже знает, что я опознал ее?»
Малфой держал Грейнджер за талию, пока целовал; его пальцы встретились на ее позвоночнике, скользнув под край пальто, чтобы согреться. Она выгнулась к нему, и все это не было похоже на обман; вместо этого было такое чувство, будто Гермиона тоже влюбилась в него именно так оно и ощущалось, думал Драко, когда она стонала ему в рот.
Он чуть отклонился в сторону, пытаясь все-таки разобраться, что происходящее может значить для нее.
Пойдем со мной На выдохе.
Я не могу Так же тихо в ответ.
Она потерла ладони о его грудь, беспокоясь, что Малфой замерз, несмотря на колотящееся сердце.
Нам пока нет места нигде в мире. И посмотри, уже почти рассвело. Находиться здесь больше небезопасно для нас обоих. Тебе нужно вернуться.
Он вздохнул и уткнулся лбом в бесполезный туман, прикрывающий верхнюю часть ее лица. Под ним ее глаза были карими и яркими. Драко уже знал это и хотел назвать ее настоящее имя, шокировать ее, чтобы она сняла маску и последовала за ним или привела его в свой лагерь. Он бы выслушал, как она признавалась Поттеру, что он ей небезразличен, и смиренно попросил бы их принять его, как будто ему было все равно, живы его родители или умерли
Но на самом деле, Малфою было НЕ все равно. Какими бы безумными ни были его родители, он любил их и должен был бороться за их безопасность.
«Что, черт возьми, мне теперь делать?»
Грейнджер ответила на его невысказанный вопрос.
Иди домой и отдохни. Я увижу тебя снова всего через несколько часов, пообещала она, практически мурлыча, когда он поцеловал ее в шею. Я буду в другом лагере; в более защищенном месте.
Драко шепнул ей в горло:
Устрой мне засаду, как раньше; мне это даже понравилось.
Я приберегу это на тот случай, когда ты не ожидаешь.
Он выпрямился.
А что, если сегодняшняя ночь будет нашей последней?
Гермиона провела указательным пальцем по его носу.
Не говори так, отругала она его, но ничего больше не добавила. И поэтому казалось, что сейчас они будут продолжать жить так, как будто все было так же нормально, как и всегда.
Это был прекрасный план, заманчивый и почти сладкий.
Однако, они оба знали, что в реальной истории Психеи невозможно было притвориться, что скрытое лицо осталось тайной.
Малфой глубоко вздохнул.
До скорой встречи, сказал он, и спи спокойно, мой Купидон.
* * _ ? ? ? _ * *
Гарри стонал, когда Гермиона вернулась в палатку. Она достала из сумки крестраж и убедилась, что тот в целости и сохранности, прежде чем полностью обезвредить его. Поттер заерзал на своей койке, потный и измученный. Грейнджер протерла его лицо прохладной салфеткой, чтобы помочь ему прийти в себя. Укус на его руке и рана на груди уже наполовину зажили лечение
помогало.
Их разговор был болезненным: Гарри был смущен и сожалел о том, что попал в ловушку. И когда он узнал, что его волшебную палочку нельзя починить, ему пришлось выбраться из палатки и побыть некоторое время в одиночестве, чтобы погоревать.
Гермиона ничего не сказала ему о Малфое. Но в ходе их разговора о волшебной палочке проскользнуло кое-что еще: после нескольких недель молчания она произнесла имя Рональда Уизли вслух.
А где-то далеко, где он сидел, сгорбившись, в пабе, пытаясь урвать несколько часов сна в самое ужасное рождественское утро в своей жизни, Рон проснулся от того, что она произнесла его имя, словно оно исходило из его делюминатора. Он поднял голову и щелкнул.
.
Глава 8. Правда
Драко проспал все утро, растрепанный и по-прежнему в одежде с прошедшей вечеринки, и теперь отмокал в ванне с пеной, злясь на себя за то, что отправился к Психее, не принеся ей ничего поесть. Этому не было оправдания: даже то, что он был потрясен, узнав, кто она на самом деле, девушка, над которой он издевался полжизни. Это наоборот должно было быть еще одной причиной относиться к ней, как к богине, и приносить ей подношения.
Его волосы были мокрыми, он откинул голову назад, на край ванны, и широко раскрытыми глазами уставился на гипсовые корабли и штормовые моря, проплывающие по потолку.
Грейнджер была Психеей. Что, черт возьми, ему следовало с этим делать?
Внезапно ход его мыслей прервал тихий стук в дверь, за которым без паузы последовал громкий и требовательный. Не нужно было много ума, чтобы догадаться, это пришли его родители.
Я не одет, крикнул им Драко.
Тогда прикройся! потребовал голос отца. Ни одна дверь в этом поместье не могла оставаться запертой против воли Люциуса, и он уже собирался войти, когда Нарцисса позвала его обратно. Спустя мгновение, не глядя на сына, он швырнул ему полотенце, прямо в ванну, чтобы Малфой мог обернуть его вокруг себя.